Как выглядит будущее грузино-абхазских отношений и что необходимо для укрепления доверия? Это стало темой панельной дискуссии, инициированной немецким фондом имени Бергхофа. Он организует открытые дискуссии о насилии, произошедшем между абхазами и грузинами в прошлом, чтобы создать необходимые условия для восстановления доверия.
В дискуссии приняли участие Миша Джахуа, локальный координатор проекта Бергхофа в Грузии и соучредитель и председатель Центра развития мира; Инал Хашиг, главный редактор абхазской газеты «Чегемская правда»; Уча Нануашвили, директор Института демократических исследований; Далила Пилия, директор культурно-благотворительного фонда «Мир без насилия» имени Зураба Ачба; Олег Протсик, советник ООН по вопросам мира и развития на Южном Кавказе; доктор Оливер Волле, глава отдела Европы в фонде имени Бергхофа.
Нужно ли строить доверие
Миша Джахуа
«Нам нужен миротворческий процесс, чтобы сохранить долгосрочный мир. За последние 30 лет наше общество стало меньше знать друг друга, мы из-за этого стали меньше понимать, как воспринимать те или иные поступки. В результате мы остаемся лицом к лицу с эмоциями. Нужно изучить их природу. А объяснить эти эмоции лучше нас – грузин и абхазов – никто не сможет.
В рамках проекта мы берем биографические интервью и организовываем дискуссионные встречи. Мы ведем диалоги о прошлом, о былых травмах и переживаниях, но этот диалог, в то же время, о настоящем. О том, как формируются настоящие позиции и эмоции, и как они влияют и на абхазское, и на грузинское общество.
Бека Баджелидзе: диалогу Тбилиси и Сухуми мешает фактор страха
В результате становятся понятны определенные страхи и переживания, например, в вопросах возвращения вынужденно переселенных лиц. Мы видим, что реваншистские поползновения случаются редко. Но опасения повторения войны и трагедии также определяют наше позиционирование в настоящем. Необходимо прямое общение, чтобы возникло понимание существования таких страхов».
В 2007 году представители грузинской общественности начали кампанию «Хатамзаит» (в переводе с абхазского «Простите») с целью восстановления доверия между грузинским и абхазским народами.
«Это обращение – отклик нашего сердца. Мы хотим попросить прощение у каждого абхаза. Простите, что не смогли остановить войну. Простите, что не смогли избежать того, что случилось. Мы понимаем, что у войны есть причины, на стороне обеих противостоящих сторон были провокаторы и недруги – те, кто поставлял им оружие, чтобы братья убивали друг друга. Кто-то виновен больше, кто-то меньше, но все же, в войне виноваты все», – отрывок из обращения к абхазскому народу.
Уча Нануашвили был одним из инициаторов этой кампании. По его словам, идея состояла в том, чтобы изменить динамику грузино-абхазских отношений. А посыл заключался в извинениях за прошлое, ошибки и преступления военных времен.
«Мы также извинялись перед абхазским народом за то, что не смогли избежать конфликта. Мы начали думать об абхазском языке, абхазской культуре, обсуждались определенные мероприятия. И главная идея состояла в том, чтобы изменить грузинское общество, выдать правдивую информацию о войне и начать открытую дискуссию о войне и ее причинах. Это должен был быть честный подход.
Реакции со стороны общества были разные. Даже тогдашний президент Грузии Михаил Саакашвили критиковал нашу кампанию. Но была и позитивная реакция со стороны определенной части общества. Кампания фактически преуспела, хоть основные СМИ блокировали эту тему. Только незначительные радиостанции осветили нашу инициативу. Но, по-моему, она все же была успешна, так как многие заговорили о проблемах. Это была провокация к обсуждению, чтобы общественность увидела то, что 14 лет назад было табу».
Война в сердцах и умах: позиция абхазов
Далила Пилия:
«Если говорить о миролюбии и миротворчестве, о том, что собой представляет абхазское общество – это противоречивость, неоднородность. Не бывает единого мнения в обществе.
Конечно, если бы можно было одними встречами и дискуссиями решить проблему, было бы здорово. Но она намного шире и труднее. Потому что война проходила на территории Абхазии. Вы не встретите ни одну семью в Абхазии, у которой нет следов этой войны в виде надгробных плит. Но при всем этом нужно уходить от войны, от трагедии и не держать гвоздей в сердце. Потому что это самоуничтожает носителя.
Вопрос беженцев – это трагическая судьба целого поколения. Те, кто были причастны к войне, навечно теряют свою историческую родину. А те, кто бежал от страха, мог вернуться. Но почему не вернулось большинство? Потому что грузинская политическая элита убедила их, что они должны вместе въехать в Абхазию. И анкета, которую нужно было им заполнить, стала преткновением. Куда они возвращаются, в Грузию или в Абхазию?
Преодолеть языковой барьер: абхазская речь с грузинским акцентом
Реальная ситуация такова, что мы разделены войной и 27 лет у нас нет никаких связей. Издавая книги на абхазском, создавая группы по изучению абхазского языка, фонды по сохранению абхазской культуры…. В течение двух часов мы оказались народом без истории. Я бы приветствовала все, что делается, если бы за этим не было других политических решений и подходов».
Корни абхазского скептицизма
Инал Хашиг
«Скептицизм в Абхазии присутствовал всегда. Несмотря на то, что в 1993 война закончилась, вплоть до 2008 года регулярно сохранялась опасность начала новой войны, и инициатором выступала отнюдь не Абхазия. Вот этот скептицизм в отношении Грузии сохраняется, и здесь надо понимать, что после 2008 года Грузия трансформировалась. Она не угрожает, но вся риторика грузинской элиты сводится к тому, что Абхазия – оккупированная территория. И за 13 лет идеологическая машина так сработала, что они верят, что абхазы страдают от оккупации, что абхазы безмолвны и ничего не решают. В свое время Саакашвили придумал этот тезис как некое оправдание своей политики в отношении Абхазии и Южной Осетии. Но сейчас он уже утвержден в виде закона «Об оккупации». Поэтому и существует скептицизм.
Например, полгода назад в Илорский храм привезли икону, выказав, тем самым, желание примирится. Но все же это не должны были быть экзальтированные политики, это должно было быть мнением всей элиты. Но позиция грузинского истеблишмента никак не поменялась со времен Шеварднадзе. Для них Абхазия по-прежнему должна быть Грузией.
Довольно часто бывает, что Тбилиси плохо воспринимает сигналы абхазов сесть за стол переговоров. И нельзя каждый сигнал воспринимать как слабость абхазской политической элиты. Новое поколение не знает другого, и все время жить в иллюзии, что случилось некое недоразумение, что абхазы и грузины развелись – это не имеет какой-то перспективы, чтобы из этого что-то выросло.
Грузины ставят во главу угла восстановление некой территориальной целостности, и поэтому любые диалоги бесперспективны. И в этом надо искать причину абхазского скептицизма».
Трансформация грузинского отношения к конфликту
Инал Хашиг
«Если мы говорим о налаживании отношений, есть барьеры, которые поставила сама Грузия. Надо посмотреть закон «Об оккупации». Там абхазам разве что дышать можно, все остальное – с разрешения Грузии».
Уча Нануашвили
«10-20 лет назад звучали посылы, что мы вернем себе Абхазию. А сейчас большинство грузин уже говорит о восстановлении взаимоотношений с абхазами. Главные посылы изменились. И реваншистских настроений нет. Я думаю, мы видим, что существуют определенные шансы для изменений. Всегда хорошо понять, почему это происходит. Но не всегда надо знать».
Возможна ли новая война
Миша Джахуа
«На сегодняшний день нет никаких предпосылок думать об этом. Наше общество прошло такую проверку в прошлом году, когда была война в Карабахе, это был пример. Но даже тогда в обществе не возникло мыслей, что и мы могли бы решить вопрос военным путем. Именно для этого нам нужно общаться, чтобы существовали те, кто будет говорить: война – не выход».
Далила Пилия
«Реваншистская идея очень пагубна. Мы слишком маленькая страна, но и Грузия не Китай. Поэтому вторую войну будет тяжело выдержать и абхазам, и грузинам. Так зачем, увидев и испытав этот ужас один раз, повторять его? К большому сожалению, мы не видим желания мира от политической элиты. Очень непродуктивно используется Женевский процесс. Главное знать одно – войной мир не приблизишь.
Я знаю настроения молодых людей. Если первое время они вообще ничего не хотели слышать о молодежи Грузии, то сейчас настроение постепенно меняется. К сожалению, абхазская сторона очень плохо информирована о том, какие интересы у грузинской молодежи, чем они живут. Мы очень сжаты, мы в скафандре, мы не можем появиться там, где появляются грузины. Наши паспорта недействительны. Я бы хотела, чтобы молодежь встречалась как можно чаще. Они будут знать какие проблемы испытывают грузинская и абхазская молодежь».
