— Как вы познакомились с Грузией?
— Впервые я приехал в Грузию в 1978 году. Но все началось со времен, когда я жил в Лондоне. Я как-то наткнулся на книгу «Витязь в тигровой шкуре» в английском переводе Марджори Уордроп, который она сделала еще в XIX веке. Она была сестрой Оливера Уордропа – первого комиссара Соединенного Королевства в Грузии времен первой республики. Марджори была знакома с Ильей Чавчавадзе, Акакием Церетели. И она перевела «Витязя в тигровой шкуре» на английский. Я нашел эту книгу в одном из букинистических магазинов Лондона. Когда я открыл ее, на первой странице увидел небольшую надпись. Это был подарок от Михако Церетели – очень известного человека в Грузии. Эту книгу он подарил кому-то, после чего она каким-то образом попала в книжный магазин в Лондоне, и я ее купил. С этого все и началось.
Прочитав поэму, я заинтересовался Грузией. Тогда я учился у британского профессора, который говорил по-грузински. Его звали Дэвид Лэнг. Он был первым человеком, который помог мне. Также там было два грузинских эмигранта. Первый – Каки Рамишвили – сын Ноя Рамишвили, который был первым премьер-министром Грузинской Демократической Республики. Каки жил в Лондоне и был доктором. Я встретился с ним, и он начал рассказывать мне истории о Грузии. Тогда я решил, что должен туда отправиться. Я приехал в Грузию в 1978 году и провел в Тбилиси девять месяцев.
— В Советском Союзе велась политика русификации. В Тбилиси, к примеру, произошли массовые волнения на фоне попыток вытеснить грузинский. Удалось ли тогда защитить язык?
— Думаю, те демонстрации были очень важны. Это был символ сопротивления русификации и попыткам cделать людей более русскими. Я не думаю, что они действительно хотели того, чтобы грузины забыли грузинский язык, но они препятствовали грузинам обучаться на их языке. Помню, во время моей учебной программы в Грузии мы общались на русском, а не на грузинском. Это всегда проблема. Во многих городах, например, в Сухими, русский язык доминировал, но в Тбилиси такого все же не было.
Грузинский язык очень важный фактор грузинской идентичности. Сейчас, конечно, нет таких препятствий, и я счастлив видеть, что на грузинском каждый может говорить свободно. Но Грузия, как маленькая страна, должна понимать: чтобы коммуницировать с остальным миром, нужно учить и другие языки. Например, Нидерланды – маленькая страна, никто почти не говорит на голландском в повседневной жизни, они говорят на английском. Это не лучший путь для Грузии. Но реальность такова, что Грузия тоже маленькая страна, и мало людей говорит на грузинском, поэтому они и должны учить другие более популярные языки. И я вижу, что у грузин нет проблем с этим – они учат английский, немецкий, французский для того, чтобы коммуницировать с остальным миром.
— Принято считать, что грузинский несколько сложный, архаичный язык. Что вы думаете на этот счет?
— Я не думаю, что грузинский язык архаичный. Да, это очень древний. Но это и очень универсальный язык, он очень современный. Он включает в себя концепцию, идеи, слова из многих языков со всего мира. Но да, для изучения – это сложный язык.
— Насколько вам было сложно изучать грузинский? Какой совет вы могли бы дать изучающим грузинский?
— Когда я приезжал в Грузию, у меня было много практики. Думаю, тот, кто хочет выучить грузинский, определенно должен приехать в Грузию, должен слушать, общаться. В Грузии много хороших педагогов, к тому же, сейчас можно учить языки онлайн. Это очень помогает. Но, определенно, один из лучших способов – приехать и учиться от людей, которые здесь живут.
Но да, повторюсь, это очень сложный язык, и не так много школ на Западе занимаются его изучением. Большинство западных школ предпочитают более популярные языки, такие как русский или китайский. Но есть и те, кто посвятил себя грузинскому.
— Расскажите немного о новой программе картвелологии при Гарвардском университете.
— Я и мои коллеги работали над созданием программы с 2014 года. В Соединенных Штатах есть множество учебных центров в различных университетах. Но нет ничего грузинского. И мы решили открыть такой центр. Я отвез своих коллег в Грузию, где мы встретились со множеством людей, которые помогали нам создать эту программу. Мы встретились с Бидзиной Иванишвили, и с самого начала он был очень воодушевлен, обещал оказать финансовую помощь. Но спустя два года мы ее так и не получили, и остановились. Нам было необходимо найти другую поддержку.
В апреле 2021 года мне позвонил Михаил Чхенкели, министр образования и науки Грузии. Он сказал, что очень заинтересован этой программой. Я не знаю точно, как он нашел меня. Но в любом случае, он знал, что я был очень заинтересован в реализации проекта. Он также сказал мне, что [премьер-министр] Ираклий Гарибашвили тоже поддержал программу. Спустя примерно два месяца мы получили финансовую поддержку от грузинского правительства.
Президент Грузии предложила учредить Международный день кавказских языков
— Какие у этой программы цели и задачи?
— Во-первых, мы хотели создать в Соединенных Штатах центр, специализирующийся на Грузии. И хотели привлечь американских студентов, желающих учиться у меня и у моих коллег и изучать Грузию. Я стал набирать экспертов для формирования групп профессоров и студентов, которые продолжат обучение в Грузии. Так вот, одна из задач – это подготовка американцев для их поступления в учебные заведения Грузии. Другая цель – помочь грузинам попасть в Гарвардский университет по обменным программам. Мы можем помочь школьникам и студентам коммуницировать со всем миром. Потому что грузинским студентам все еще сложно попасть в Соединенные Штаты по учебе.
— Интересны ли картвельские языки разным специалистам?
— В Европе и Соединенных Штатах ими многие интересуются, в частности, антропологи, фольклористы, археологи. Эти специалисты заинтересованы в выяснении происхождения различных языков. Туда входит и мегрельский, лазский, а также диалекты грузинского в Хевсурети и других регионах. В этой области у нас есть много работы.
— А насколько важно, по-вашему, изучать грузинский язык? В чем его уникальность?
— Грузинский – очень этнический язык, не так много людей говорит на нем. И очень важно сохранить его. Одна из составляющих нашей программы – обучение грузинскому. Ведь важной частью изучения страны является изучение ее языка. Вы не можете узнать Грузию без знания языка.
Когда много лет назад я впервые приехал в Грузию, она еще не была независимой, была частью Советского Союза. Грузины говорили на двух языках – грузинском и русском. Многие тогда могли учиться в Грузии, не зная грузинского. Но такого больше нет. Ты не можешь изучать грузинскую историю, политику, фольклор, этнологию без знания грузинского языка. И это очень важная часть нашей программы.
— Грузия пережила не одно завоевание. На ваш взгляд, какой исторический период оставил наибольший след на языке?
— В грузинском языке можно обнаружить сильное влияние персидского и турецкого языков. Это результат долгой истории взаимодействия и коммуникации с Персидской и Османской империями. Грузия была важной частью Среднего Востока, и многие маршруты Шелкового пути пролегали именно через Грузию. Когда шла торговля, грузины слышали другие языки, знакомились с другими религиями, что оставило отпечаток на грузинском языке. Позже, в XIX веке, Россия стала доминирующей империей в регионе, и мы видим, что в грузинский стали проникать французские и русские слова.
Сейчас, в эпоху современных технологий и интернета, в грузинском языке появилось много английских слов. Это нормально. Думаю, для Грузии особенно, поскольку она находится между множеством культур и стран – Россией, Турцией, Ираном. Например, английский язык появился на базе немецкого (саксонского), французского и в целом романских языков. Это пример того, как возникают и развиваются языки.
Думаю, у грузинского сегодня позиции сильнее, чем много веков назад. И у него хорошее будущее. Грузия – независимая страна, которая может поддерживать свой язык.
