В замечательном фильме "Сальвадор" (1986), где Джеймс Вудс сыграл одну из своих лучших ролей, есть характерная сцена: по темным улицам погруженного в пучину междоусобицы города несутся джипы, набитые возбужденными парамилитарес, которые стреляют в воздух и кричат в мегафон: "Внимание, жители Эскалона! Новым президентом США избран Рональд Рейган!". А высокопоставленный офицер радостно говорит соратникам: "Пришло наше время, братья!". 6 ноября 2024 года лидеры "Грузинской мечты" не палили в воздух, но восприняли победу Дональда Трампа на президентских выборах в США с таким же восторгом. Есть ли у них основания для оптимизма, и действительно ли наступило "их время"?
Грузинская политическая сцена всегда придавала значительное, зачастую преувеличенное значение изменениям в политике Вашингтона. Местные лидеры часто записывали определённых кандидатов в союзники, основываясь на собственных ощущениях и фантазиях, а не на фактических данных, полагаясь на сомнительные "аналитические" оценки. Например, перед выборами в США в 2008 году один из руководителей "Национального движения" Коба Субелиани прикрепил к своему автомобилю номерной знак с именем "Маккейн". Когда одни оппозиционеры начали его высмеивать, а другие возмущались стоимостью таких номеров в 10 000 лари, он заявил, что изготовил его самостоятельно, чтобы выразить поддержку кандидату от Республиканской партии. В результате Субелиани получил прозвище "кустарный сторонник". Похожие, хотя и менее экстравагантные, проявления симпатий редко сопровождаются осознанием двух ключевых моментов: 1) несмотря на отношение американцев к местным лидерам, они не поддержат их в игре с нулевой суммой, особенно если цель — уничтожение оппонентов; 2) внешняя политика США — это не дико разгоняющийся транспорт, который можно развернуть за мгновение, а скорее поезд, движущийся в определённом направлении по заранее проложенным рельсам; можно углубить метафору, назвав левый рельс "принципами", а правый "интересами". Тем не менее, сторонники действующей власти продолжают праздновать. Многие оппозиционеры были бы счастливы, если бы победила Камала Харрис, считая, что она усилит давление на "Грузинскую мечту", обозначенное текущей администрацией. Архивы СМИ и социальных сетей фиксируют всё — от оптимистичных ожиданий до горестных возгласов и наивных расчетов, за которыми часто стоит лишь инфантильная вера в магическое влияние внешних факторов, освобождающих местных политиков от ответственности за уже совершенные действия и за будущие шаги в отношении своей страны.
Необходимо четко разграничить пропагандистские и политические аспекты. Проправительственные медиа усиливают в лоялистах ощущение причастности к глобальной национал-консервативной революции, внушая им, что они, вместе с Трампом, готовы дать отпор либералам, глобалистам и ЛГБТ-активистам. Однако Бидзина Иванишвили, лидер "Грузинской мечты", скорее всего, не углубляется в идеологические противоречия и видит в национальном консерватизме лишь инструмент для укрепления своего влияния, аналогично тому, как в начале своего правления использовал либеральный консерватизм. Как прагматичный оппортунист, он ищет возможности, которые могут возникнуть в результате международной нестабильности, вызванной возвращением Трампа в Белый дом, что, безусловно, отразится на внешней политике как европейских, так и азиатских стран. Возможно, Иванишвили считает, что "период неопределенности" даст ему шанс укрепить свою власть, и когда ситуация прояснится, Запад будет вынужден, пусть и с оговорками, признать сложившееся положение в Грузии.
Президент Саломе Зурабишвили, которая вместе с оппозиционными лидерами отвергает результаты парламентских выборов, прошедших 26 октября, обратилась к главам европейских государств на саммите в Будапеште с заявлением: "Европа должна выступать единым фронтом и взять на себя большую ответственность. Первое испытание – Грузия: Европа обязана проводить последовательную политику и не поддаваться вызовам демократии, поддерживаемым Россией". Из этой фразы можно сделать вывод, что Зурабишвили считает текущую стратегию ЕС в отношении Грузии недостаточно ясной и решительной. Вряд ли стоит долго обсуждать, насколько уместно использование слова "должен". В международной политике его стараются избегать не только из-за дипломатических нюансов, но и потому, что оно часто указывает на уязвимость позиции говорящего. Тем не менее, в последнее время заявления противников "Грузинской мечты" изобилуют такими словами, как "должен", "должна", "должны". Обычно они формулируются следующим образом: а) оппозиционные лидеры должны объединиться и отказаться от мандатов; б) им следует выработать четкий план и перейти к активным действиям; в) Запад должен ввести жесткие санкции против руководства страны и оказать давление на них. Примечательно, что пункт "в" почти всегда присутствует и рассматривается как важное условие для смены власти. Для одних это выражение искреннего верования в справедливость международного порядка, для других же — умный ход, позволяющий избежать ответственности в случае провала, заявив что-то вроде: "Мы не добились успеха, потому что наши западные партнеры (коррумпированные политики, инертные студенты, неразумные пенсионеры – нужное подчеркнуть) не выполнили то, что, по их мнению, были обязаны". В то же время Иванишвили продолжает манипулировать ситуацией в свою пользу.
Некоторые оппозиционные комментаторы, судя по их высказываниям, испытывают растущее раздражение. Им явно хочется сказать, что что-то идет не так, что накал и размах протестных выступлений выглядит весьма скромно по сравнению с аналогичными митингами 2003-го и 2008-го или кампаниями против закона об "иноагентах", а лидеры допускают ошибки, но их постоянно призывают отложить критику до лучших дней и продолжать излучать оптимизм, хоть он порой и напоминает копиум (известный благодаря интернет-мемам метафорический газ, позволяющий видеть в падениях достижения и с энтузиазмом обманывать самого себя). Соцсети хорошо иллюстрируют такое положение дел. Например, когда 8 ноября кто-то сетовал по поводу того, что в заявлении руководителей стран Веймарского треугольника и других комментариях акценты сместились с выборов на проведение реформ, отмену принятых "Мечтой" законов об "иноагентах" и ограничении "ЛГБТ-пропаганды", а участники будапештского саммита не успели (!) рассмотреть грузинский вопрос, сразу несколько оппонентов начинали яростно доказывать пессимистам, что все идет как надо, что оппозиция вскоре добьется своего, политика Евросоюза ужесточится, а Трамп накажет Иванишвили за сближение с Пекином, поскольку еще в 2019-м госсекретарь Помпео сказал, что участие китайцев в реализации проекта глубоководного порта Анаклия противоречит интересам Грузии. При этом обычно подразумевается, что Трамп начнет именно с Иванишвили, не отвлекаясь на выяснение отношений с теми европейскими партнерами, которые слились в экстазе с китайскими корпорациями. Подобным дискуссиям сопутствует трагическое непонимание сути поствыборных процессов. Их можно сравнить с одновременной игрой на двух досках: на первой лидеры демонстрируют внешней и внутренней аудитории непреклонность, обещают биться до конца и, условно говоря, грозно стреляют в воздух, но на второй основой действа является торг вокруг будущих компромиссов. Значительная часть руководителей правящей и оппозиционных партий сегодня играет на обеих досках.
Если Грузия не изменит свой текущий курс и не проявит серьезных усилий для проведения реформ, в частности, отменив недавние законы, которые противоречат европейским ценностям и принципам, открытие переговоров о вступлении в ЕС будет невозможно, - отметили в совместном заявлении президент Франции Эммануэль Макрон, канцлер Германии Олаф Шольц и премьер-министр Польши Дональд Туск. Однако что случится, если эти законы будут отменены или изменены? Представители "Грузинской мечты" (включая Мамуку Мдинарадзе и других) утверждают, что не намерены идти на компромиссы, так как считают данные законы необходимыми. Оппозиция же ждет нового компромиссного "Соглашения Мишеля", которое в 2021 году помогло временно разрешить острый кризис. Тем не менее, премьер-министр Ираклий Кобахидзе заявил: "Если кто-то сможет убедить нас, что закон 'О прозрачности [иностранного влияния]' или другой закон не соответствует юридическим стандартам или духу Европы, мы готовы рассмотреть возможность изменения любого соответствующего решения, но для этого необходима искренность в обсуждениях". Эта реплика может восприниматься как предложение о взаимных уступках (например, начало переговоров о вступлении в ЕС или признание результатов выборов, включая позиции оппозиции), хотя в действительности она может оказаться лишь тактическим шагом. Что касается обеспокоенности Вашингтона по поводу китайского присутствия в Анаклии, то все обсуждения этой темы основываются на словах министра экономики Левана Давиташвили о предварительных договоренностях, и конкретных контрактов пока не существует. Грузинские власти могут изменить свои приоритеты в зависимости от того, что они смогут получить взамен. Бидзина Иванишвили опирается не на геополитические концепции, а на "осознанную беспринципность", позволяющую ему маневрировать в внешней политике страны, словно на качелях, балансируя между различными центрами глобального влияния и используя их противоречия, что в немецкой терминологии называют Schaukelpolitik.
Некоторые умственные деятели увлечены произведением историка Кристофера Кларка "Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году". У него есть и другая занимательная работа под названием "Железное королевство. Взлет и падение Пруссии, 1600-1947 гг.", в которой автор анализирует Schaukelpolitik, используя в качестве примера слабое Бранденбургское курфюршество XVII века. Он утверждает: "Чтобы успешно маневрировать в этой системе, нужно было оказываться на нужной стороне в нужный момент, что подразумевало готовность сменить союзников, когда прежние обязательства становились слишком обременительными или неуместными... Даже в те времена, когда альянсы воспринимались как временные меры, "лихорадочное непостоянство" (Wechselfieber) курфюрста вызывало удивление. Однако в этой хаотичной игре прослеживался определенный смысл... Быстрая смена союзов также подчеркивала сложные потребности Бранденбурга в безопасности. Сохранение территориальной целостности на западе зависело от хороших связей с Францией и Объединенными провинциями. Целостность герцогской Пруссии требовала добрых отношений с Польшей. Безопасность всего балтийского побережья Бранденбурга находилась под угрозой со стороны шведов. Успешное поддержание статуса курфюрста и реализация его наследственных прав в империи зависели от отношений с императором. Все эти связи пересекались в разных точках, создавая сложную сеть, порождающую непредсказуемые и быстро меняющиеся последствия". Принципиальная беспринципность, хотя и малопривлекательна, может иногда приводить к катастрофическим последствиям. Однако, судя по выводам Кларка, именно благодаря ей правителям Бранденбурга удалось выжить и впоследствии основать Прусское королевство, ставшее основой будущей Германской империи. Современные государства редко сравнивают с полуфеодальными структурами, но в данном случае такая параллель уместна, поскольку правитель в первую очередь защищает свои личные (и, в идеале, наследственные) интересы, опираясь на партикулярные, а не общенациональные цели, которые, если и осознаются, то весьма смутно.
Оппозиционные силы регулярно утверждают, что собираются помешать старту работы нового парламента, который они считают нелегитимным. Им не удастся использовать процедурные механизмы для достижения этой цели, поэтому они делают акцент на организации масштабной акции протеста в день, когда депутаты соберутся для подтверждения своих полномочий (не позднее 1 декабря, возможно, даже раньше). Трудно предсказать, смогут ли они физически сорвать заседание, как это произошло в 2003 году — в последнее время подобные действия, такие как блокирование входов, часто заканчиваются неудачей. Тем не менее, они, вероятно, смогут громко выразить своё недовольство результатами выборов. Однако важнее другое: даже самые блестящие тактические маневры редко приводят к значительным изменениям. Как в шумный "День Х", так и после него главный вопрос, который возникнет в повестке дня, будет звучать так: "Что делать дальше? Продолжать борьбу до последнего или искать компромисс?".
Активисты, настроенные против "Грузинской мечты", настаивают на том, чтобы партия оставалась в изоляции в ее "однопартийном парламенте", который не соответствует европейским стандартам. Учитывая, что в 2021 году значительная часть оппозиции все же приняла мандаты, они предлагают лишить себя возможности отступления: лидеры должны сначала аннулировать партийные списки в Центризбиркоме, после чего кандидаты, не прошедшие в парламент, не смогут заменить своих выбывших однопартийцев. Затем они должны подать заявления о сложении своих депутатских полномочий. Хотя парламентское большинство может не удовлетворить эти требования (такой прецедент уже был четыре года назад), возможность их выполнения все же существует. В случае успеха оппозиционные партии столкнутся с серьезными последствиями, поскольку "Грузинская мечта" предусмотрела это после кризиса 2020-2021 годов, изменив 30-ю статью закона "О политических объединениях граждан", добавив пункты 5 и 6. Согласно этим поправкам, партия теряет право на финансирование из государственного бюджета, если более половины её депутатов покинут парламент досрочно, и отсутствуют правопреемники, которые могли бы восстановить необходимое количество мандатов. Кроме того, партия не получит бюджетные средства на следующие шесть месяцев, если более половины её депутатов без уважительных причин не будут присутствовать на пленарных заседаниях. В условиях нынешней политической борьбы обсуждение таких мер может показаться неуместным и слишком практическим, но финансирование является жизненно важным для партий, и его нехватка в Грузии сложно компенсируется из-за недостатка пожертвований. Существует риск оказаться в зависимости от спонсоров, которые могут иметь связи с Бидзиной Иванишвили — в постсоветском бизнесе такое случается нередко. Также стоит заметить, что перед выборами правящая партия, используя свои дочерние структуры, начала говорить о возможной уголовной ответственности для граждан, поддерживающих "Нацдвижение" и связанные с ним партии. Некоторые восприняли это как запугивание избирателей и подготовку к репрессиям, но, возможно, "Мечта" в первую очередь обращалась к бизнесменам с предупреждением: "Не помогайте им финансово, иначе пожалеете".
Эксперты, близкие к ней, часто подчеркивают, что лидеры "Коалиции за перемены", "Сильной Грузии" и "Гахария за Грузию" добились всего, о чем могли мечтать, а фактически основным проигравшим на выборах стало "Нацдвижение", которое потеряло значительное количество избирателей. Тем не менее, они опасаются, что если все же займут места в Парламенте, их могут назвать предателями. За этой уничижительной риторикой, вероятно, скрывается осознание того, что даже те оппозиционеры, которые не придерживаются строгих принципов и готовы принять мандаты, вряд ли захотят показывать свою уступчивость в текущих условиях. Ранний поствыборный период является отличным временем для повышения ставок. Если оппозиции не удастся каким-либо образом "свергнуть" правительство или добиться повторного голосования, а их бескомпромиссная игра на условной "первой доске" подойдет к концу, недовольство по поводу "однопартийного парламента" все равно будет возрастать, что вынудит "Грузинскую мечту" искать выход из сложившейся ситуации.
Теоретически, возможность привлечения оппозиционных депутатов к отмене спорных законов выглядит иронично, но маловероятно. Лучше сфокусироваться на более реалистичных сценариях. Партия Иванишвили может продолжать настаивать на своих решениях, принимая их 89 голосами (из 150) в фактически пустом Парламенте, вводить санкции против оппозиции, инициировать обещанные судебные разбирательства против некоторых её лидеров и усиливать репрессивные меры. Однако такая стратегия будет слишком последовательной для Schaukelpolitik и, вероятно, помешает желаемой "перезагрузке" отношений с Западом. Существует и другой путь: разговоры о победе трех оппозиционных партий над "Национальным движением" подразумевают окончательное разделение его "наследия". Если "Мечта" провоцирует "националов" на радикальные действия за пределами правового поля, это создаст возможность для остальных оппозиционеров выбрать между сотрудничеством с ними или перехватом части электората ЕНД, не желающего революционных действий. После критических инцидентов будет проще перейти к условно цивильной парламентской работе ради гражданского мира и национального единства. Как отметил один высокопоставленный чиновник в неформальной беседе: "Ну пусть они сходят в Патриархию, побеседуют, помолятся, а потом и в Парламент вернутся". Третий вариант - "Соглашение Мишеля-2"; не стоит его исключать, хотя власти с раздражением отстраняются от таких обсуждений, не желая видеть европейских партнеров в роли арбитров и стремясь разделить диалог с ними и отношения с оппозицией.
Грузинская политика демонстрирует явное когнитивное искажение, которое приводит как правящую партию, так и ее оппонентов к постоянным просчетам. Они склонны интерпретировать действия США и ЕС как стремление поддержать одну из сторон, рассматривая это как ставку на грузинскую политическую арену. Идея о том, что возможно стратегическое, а не тактическое, содействие самому демократическому процессу, основанная на сотрудничестве противоборствующих сил, не укладывается в их представления. Однако при более трезвом взгляде становится очевидным, что Грузия сможет стать по-настоящему проевропейской только преодолев "холодную гражданскую войну" — где они видели Запад без инклюзивного политического диалога? В противном случае заявления о европейском выборе рискуют остаться лишь уловками кустарного Schaukelpolitik или лживыми клятвами режима, напоминающего сальвадорские реалии, что является ненадежной основой даже для Запада. В 2021 году председатель Европейского совета Шарль Мишель не пытался поддержать ни власть, ни оппозицию. Несмотря на то что соглашение, получившее его имя, вскоре было нарушено и отвергнуто, он тем не менее оказал помощь самой Грузии, ведь тогда ее граждане впервые начали всерьез размышлять о сущности политического диалога.
Тем событиям посвящены сотни текстов, но лишь в нескольких из них ситуация рассматривается сквозь призму обоюдной выгоды (win-win). "Мечта" получила признание результатов голосования и многопартийный парламент, но немало получила и оппозиция - прежде всего, расширение полномочий в Парламенте и обязательство проведения внеочередных парламентских выборов в том случае, если правящая партия не наберет 43% на муниципальных. Следует упомянуть и амнистию/помилование по делам, связанным с политикой, и обещание проведения реформ, о необходимости которых противники Иванишвили говорили так часто. Не все возможности удалось использовать, но это недостаточно уважительная причина для того, чтобы постоянно повторять "Мы были вынуждены", "Нам пришлось", "Нас обманули". Увы, лидеры правящей и оппозиционных партий вели себя именно так, а перевозбужденные эксперты выясняли, кто же тогда выиграл, а кто проиграл. На самом деле выиграли все стороны, но признать это было выше их сил.
Как бы это ни звучало банально, каждая политическая партия имеет своих сторонников, и их мнение не стоит упускать из виду. Фильтрация новостей и удаление неудобных пользователей из социальных сетей усилили иллюзию, что аналогичные действия возможны в реальной политической жизни. На протяжении более тридцати лет в Грузии предпринимались попытки исключить, подавить или отодвинуть на второй план определенные группы граждан, что не привело ни к чему позитивному (что уж говорить о последствиях, которые имел "Третий рейх", возникший из "Железного королевства"). Хотя взгляды этих людей могут казаться ошибочными, они имеют право на существование, как и альтернативные представления о ценностях, смыслах, консерватизме и либерализме, войне и мире. Оливер Стоун, снявший фильм "Сальвадор", в последние годы стал чуть ли не защитником Владимира Путина. Можно ли игнорировать Стоуна в американском кино (и, шире, в американском обществе) вместе с его такими произведениями, как "Взвод", "JFK", "Прирожденные убийцы" и "Александр"? Или, возможно, стоит попытаться переубедить его и его сторонников, объясняя, что в отношении Путина, особенно в контексте Украины, они ошибаются? (Переубеждали, и он частично изменил свою позицию.) Можно отказаться от его фильмов и критиковать Стоуна в интернете, но его нельзя лишить избирательного права, возможности высказаться, наград за Вьетнам, биографии или убеждений. Невозможно уничтожить, как в реальной, так и в виртуальной жизни, сторонников Трампа и Харрис, Иванишвили и Саакашвили, Хазарадзе и Гахария. Независимо от того, как разрешится поствыборный кризис, гражданам предстоит сосуществовать, а партиям, представляющим их интересы, находить общие решения. Альтернатива — это превращение общества в ад, как в Сальвадоре 80-х, где десятки тысяч людей погибли до заключения мирного соглашения. Если бы условия были такими, как "Сначала мы возьмем столицу" или "Сначала мы уничтожим всех партизан", война продолжалась бы до сих пор. Если кому-то этот пример кажется слишком далеким или жестоким, пусть он представит, как знакомые нам "зондеры" и "титушки" превращаются в парамилитарес. Для этого потребуется два ящика — один с оружием, другой с шприцами, наполненными известным веществом. Третий ящик с наличными не обязателен — 90-е продемонстрировали, что деньги они смогут добыть самостоятельно. Главное, что морально они к этому готовы, как и значительная часть общества, охваченная поляризацией.
Завершение игры с нулевой суммой, которая на самом деле является лишь иллюзией, не означает окончания существования. Власть, в свою очередь, не следует рассматривать как конечную цель, а как инструмент для достижения различных задач, таких как осуществление реформ, упомянутых в "Грузинской хартии", подписанной оппонентами Иванишвили в преддверии выборов. Можно ли хотя бы частично реализовать их программу через диалог и обмен уступками? В настоящее время в оппозиционном круге немногие готовы к обсуждению этой темы, и "Мечта" не проявляет интереса к новой посреднической роли европейских партнеров. Есть горькая ирония в том, что название блока партий, который восстановил независимость Грузии в 1991 году, включало символ политического диалога — круглый стол ("Круглый стол - Свободная Грузия"), в то время как ни его участники, ни их оппоненты не умели и не стремились к соглашению, что в конечном итоге привело к гражданской войне. Однако, независимо от того, чем завершатся "День X", затем "День Y" и (пускай этого не случится) "День Z", искренние и вдумчивые граждане рано или поздно осознают, что без круглого стола не может быть и речи о свободной Грузии. Возможно, именно тогда возникнет долгожданная новая политика и начнется новый этап жизни.
