«Девять лет жизни впустую». Как в Кыргызстан возвращаются женщины, которые жили на территориях под контролем ИГ*

Журналисты Би-би-си одними из первых побывали в реабилитационном центре для репатриантов и смогли поговорить с некоторыми из них.

За окном величественные горы Ала-Тоо и голубое озеро Иссык-Куль. В просторном белом классе комплекса «Алтын Балалык» (в буквальном переводе с кыргызского «Золотое детство») сидят 27 женщин разных возрастов, все они в платках и укутаны с ног до головы.

Это их первое занятие по изучение традиционного ислама, а также первый выход после двухнедельного карантина.

«Всех вас поздравляю с возвращением на Родину, добро пожаловать», — приветствует их преподаватель-теолог.

Среди слушательниц выделяется Фатима. Ей 57 лет, и она самая старшая из группы недавно прибывших женщин. В отличие от многих, Фатима оказалась в Сирии в 2014 году со всей семьей будучи уже в зрелом возрасте. Сначала ее муж поехал в Турцию якобы на заработки, потом позвал за собой всю семью. Затем, как и многие другие, они через турецкий город Газиантеп перебрались в Сирию, а дальше — в Ирак, на территорию под контролем ИГ.

Муж Фатимы погиб сразу же после приезда в Ирак. Вскоре был убит снайпером ее старший сын, которому было 27 лет. 19-летний младший сын умер, по ее словам, «от продолжительной болезни».

Во время нашего разговора с Фатимой присутствуют сотрудники кыргызских спецслужб. И видно, что на некоторые вопросы ей отвечать неудобно: что-то она не договаривает или же пропускает детали.

Из беседы, впрочем, ясно, что почти 10 лет она жила в условиях войны и нищеты, но самая большая потеря — дети, погибшие в чужой стране и за чужие ценности, чьи могилы она вряд ли сможет посетить. А единственное, за что Фатима держится, это ее дочь и четверо внуков, с которыми они последние годы содержались в лагере «Ал-Хол» в Сирии.

Фатима вернулась из Сирии последней. Кыргызстан получает списки людей на репатриацию от курдов, контролирующих этот район Сирии и лагерь. Так получилось, что имена дочери и внуков в списке были, а Фатимы в списках не оказалось.

«Я плакала, но они меня не взяли. Но сотрудники наши меня успокаивали, сказали, будет еще четвертый поток, и вы обязательно будете в списке, — рассказывает она и снова плачет. — У меня там никого не было, я одна осталась. Как это так, я же мама, они разлучили нас! Но здесь мы встретились».

По оценкам властей Кыргызстана, в лагерях в Сирии остаются 264 гражданина страны.

*Экстремистская религиозная группировка «Исламское государство» в 2014 году захватила обширные территории в западной Сирии и на востоке Ирака. Она признана террористической организацией и запрещена во многих странах, в том числе в США, Великобритании и России. В 2017 и 2018 годах ИГ была разбита на поле боя, сначала в Ираке, а потом в Сирии.

В Кыргызстане деятельность группировки также запрещена. Пик вербовки жителей Кыргызстана пришелся на 2014–2015 годы, как раз в то время когда лидеры ИГ заявляли о создании халифата на иракских и сирийских территориях под их контролем. По официальным данным, к ИГ присоединились около 800 кыргызстанцев.

Подпишитесь на нашу имейл-рассылку, и каждый вечер с понедельника по пятницу вы будете получать самые основные новости за день, а также контекст, который поможет вам разобраться в происходящем.

27-летняя Элмира (она просит не называть ее настоящего имени) и ее 9-летняя дочь прилетели в Кыргызстан из Сирии в ноябре 2023 года. На территории под контролем ИГ, а затем в лагерях она провела без малого 10 лет.

В 2013 году ее родители были на заработках в России. Элмира приехала к ним в Москву и начала работать мастером маникюра. Она рассказывает, что в соцсетях познакомилась с «красивым мужчиной», который обещал устроить ее на учебу в Турцию, а на самом деле вывез в Сирию.

Там Элмира дважды была замужем, оба мужа погибли. Как и другие женщины, про жизнь в Сирии и своих мужей она рассказывает неохотно — вспоминать не хочется.

«Иногда я просыпаюсь посреди ночи, и как бы не верится до сих пор. И я думаю: это сон или не сон? Все осматриваю в доме, понимаю — не сон. Вижу своего ребенка рядом, в соседней комнате вижу своего брата младшего. И понимаю, что это не сон, я действительно нахожусь дома», — говорит Элмира, добавляя, что «благодарна правительству за то, что их забрали».

Огромные усилия к возвращению дочери приложила мать Элмиры Хамида Юсупова. Она долгие годы ходила по государственным ведомствам, упрашивая и убеждая чиновников помочь ей и другим семьям. Сейчас Хамида возглавляет комитет родителей, чьи дети когда-либо уезжали в зоны боевых действий.

По ее наблюдениям, у оказавшихся в Сирии и Ираке женщин были разные истории, но выделяется несколько похожих групп обстоятельств. Одних заманивали под видом религиозной учебы. Другие уезжали вслед за мужьями, беспрекословно им подчиняясь. Третьи — молодые девушки, искавшие мужей, отношений или работу. Четвертые — матери, пытавшиеся вернуть детей и попавшие в ту же ловушку. И наконец те, кто прекрасно понимали, куда и зачем едут и разделяющие идеологию и цели ИГ.

По оценкам Хамиды Юсуповой, лишь 10% знали, куда едут.

«Остальные девчонки, которым было 17-18 лет, ну что они знали? У них ветер в голове, — говорит она. — Мы мусульманки, и если муж едет куда-то на заработки и говорит „приезжай сюда“, хочет или не хочет, но жена туда поедет. А знал ли он, куда едет, это одному Богу известно».

90% населения Кыргызстана — мусульмане. Но с приходом к власти талибов в Афганистане здесь всё больше боятся религиозной радикализации. И на людей, имевших отношение к ИГ, смотрят с опасением.

Хамида призывает не осуждать всех женщин подряд: многие стали жертвами своей доверчивости или же малообразованности.

«Я тоже много чего видела и слышала в свой адрес, я очень много и по ТВ выступала, и слышала много оскорблений и гадостей в свой адрес, и я не хочу, чтобы мой ребенок это тоже слышал. Понимаете, не хочу, чтобы на моего ребенка показывали пальцем или говорили: „вот, ее дочка — террористка“».

Как говорит Хамида, она жалеет, что «девять лет жизни дочери потрачены впустую».

Элмира подтверждает слова матери и рассказывает, что таких, как она, в соцсетях часто называют «женами террористов». «Мы не жены террористов и не радикальны. Мы — слабые женщины, и у нас есть дети. Поэтому мы желаем для них самого лучшего и хотим, чтобы нас не винили», — говорит она.

Председатель Совета безопасности Кыргызстана Марат Иманкулов в беседе с журналистами Би-би-си сказал, что многие из тех, кто присоединился к ИГ, на родине стояли на учете спецслужб и в их отношении заведены уголовные дела.

«Почти все женщины сейчас проходят следственные мероприятия в качестве фигурантов уголовных дел, — говорит Марат Иманкулов. — Но мы не стали отделять детей от матерей, и все они вместе проходят процесс реабилитации и реинтеграции».

По его словам, больше всего дел рассматривается по статьям «вывоз детей в зону вооруженных конфликтов» (ст. 182 УК КР, предполагает от 5 до 8 лет лишения свободы) и «содействие террористической деятельности» (ст. 254 УК КР, 8-11 лет).

Иманкулов не исключает, что некоторых из женщин по окончании следствия действительно могут привлечь к уголовной ответственности.

Тем не менее правительство Кыргызстана готово и дальше возвращать своих граждан.

Правительству Кыргызстана нелегко далось решение репатриировать своих граждан из Сирии, говорят чиновники. «Это было непростое решение. Но мы маленькая нация и мы должны заботиться друг о друге. Даже о тех, кто совершил ошибки», — говорит заместитель председателя Кабинета министров Кыргызстана Эдил Байсалов.

«Я считаю, для них лучше будет — если они забудут все кошмары, которые им пришлось пережить. И чтобы ни родственники, ни соседи не помнили об этой ситуации. Каждый был бы добропорядочным гражданином Кыргызстана, — говорит Эдил Байсалов. — И конечно, наш ислам не радикален. Это очень толерантный ислам, в котором с уважением относятся к другим религиям».

В январе и феврале власти Кыргызстана намерены осуществить еще пару гуманитарных миссий по возвращению людей.

Каким бы непростым ни было отношение к вернувшимся из Сирии, у этих женщин и их детей есть шанс интегрироваться в мирную жизнь. В лагерях в Сирии и Ираке до сих пор живут примерно 50 тыс. человек из разных стран мира. И для них такой шанс может представиться нескоро.