– Как вы решили создать проект «Идите лесом»?
– Для меня, как и для многих, 21 число [сентября], когда была объявлена мобилизация, это было второе 24 февраля. На несколько дней я выпал, но все-таки силы и энергии было куда больше, чем в феврале, и я начал думать, что можно сделать в связи с происходящим. Очень хотелось, конечно, тем или иным образом помочь людям, которые не хотят воевать. И, думаю, если бы я был в России, эта энергия вылилась бы в какие-то поджоги военкоматов, потому что действительно очень хочется какими-то ненасильственными способами, но помешать происходящему. Дальше я анонсировал эту идею, и как в таких проектах обычно бывает, она намагничивает к себе людей и ресурсы. При этом, я сам не знал, что можно так быстро создать такой проект. То есть, буквально через четыре-пять дней после анонса у нас уже была команда, было почти 200 волонтеров первой линии, то есть, тех, кто консультирует в чат-боте не живущих в России, потому что мы сразу решили не подвергать волонтеров опасности, и буквально через четыре дня уже начали консультировать людей.
– Кому и какую помощь оказывает проект «Идите лесом»?
– Мы сразу для себя сформулировали, что наша задача – помочь максимальному числу людей не участвовать в войне. Эта помощь и консультационная, помощь в том, чтобы объяснить людям, что им необязательно идти в военкомат, если им повестку под дверь подсунули, это и помощь с эвакуацией как на территории России, так и за ее пределами. То есть, на территории России мы подыскиваем для людей какие-то шелтеры, где люди могут жить не по месту регистрации, таким образом снизить риск, что они будут мобилизованы, а если говорить об отъезде, то это легальный отъезд, и в отдельных случаях – нелегальный переход через границу. Кому-то покупаем билеты, помогаем, если человек уже попал на сборный пункт или на учения – тоже есть способы и опротестовать, и сказаться больным, и требовать права на альтернативную гражданскую службу. Но если человек уже на фронте, то остается, по сути, или сдача в плен, или дезертирство. С этим тоже стараемся помогать, чтобы люди максимально безопасно это могли сделать.
– Сколько примерно человек обратилось к вам за помощью?
– По состоянию на 13 октября было 2600 человек, которым мы помогали, и, учитывая, что мы работали 11 дней, получается несколько сотен в день. Хотя бывало и больше тысячи.
– Один из вариантов, который вы предлагаете, – сдача в плен. Насколько это безопасно? У вас есть какие-то договоренности с украинской стороной? Как чаще всего происходит этот процесс?
– Связи у нас есть с украинской стороной, при этом, сами ВСУ уже давно запустили чат-бот для тех, кто хочет сдаться в плен, и есть номера телефонов. В большинстве случаев мы просто помогаем соединиться одним с другими. Украина не раз заявляла, что она выполняет Женевские конвенции и что, если человек не был замешан в военных преступлениях, то ничего ему не грозит в плену. При этом, как-то достоверно проверить эту информацию мы не можем. Понятно, что, когда люди сдаются в плен, им уже не до того, чтобы написать нам фидбэк в чат-боте. Но здесь важно понимать, что ни о какой безопасности 100%, если человек попал на фронт, речи уже не идет. И, конечно, сдаваться в плен это то еще удовольствие, но это точно лучше, чем погибнуть, чем убить кого-то. Мы для себя решили, что все-таки никому не навязываем таких решений: нелегально переходить границу, дезертировать. Понятно, что это связано с рисками, но люди – взрослые. Мы стараемся максимально обозначать все подробности, связанные с тем или иным решением, а дальше человек сам решает, как ему поступать, а мы ему уже помогаем в этом его выборе.
– А насколько это безопасно, учитывая, что за дезертирство обещают чуть ли не расстрел на месте?
– В России нет смертной казни за дезертирство, в России вообще нет смертной казни. Да, это безусловно уголовное преступление, так же, как и добровольная сдача в плен.
– Поскольку некоторые варианты, предлагаемые вами, нарушают законы РФ, люди, которым вы помогаете, допускают, что очень долгое время или вообще никогда больше не смогут вернуться в Россию?
– Мы им об этом говорим, конечно. Мы и с командой говорим, и понимаем сами, что не сможем вернуться, пока не закончиться война и не смениться власть. Мы это обязательно проговариваем, но, при этом, мы изначально для себя решили, что готовы на нарушение законов в части помощи людям уклониться от участия в войне и уклониться от нажатия на спусковой крючок. С моей точки зрения, уже очень давно российские власти поставили себя вне закона. Каждый день российская власть совершает преступления, и поэтому говорить о том, что уйти из военкомата – это преступление, да, это преступление, но, если бы не преступно развязанная война, никаких этих преступлений не было бы.
[ÁМБАВИ] «Понаехали тут»: как «две России» уживаются в одной Грузии
– Объявление «частичной» мобилизации дало толчок второй волне миграции, которая по численности, возможно, превзошла даже первую. Ваша организация как один из вариантов помощи предлагает переезд в другую страну. Но для многих стран, куда преимущественно переезжают граждане РФ – Грузия, Казахстан, Кыргызстан – эта волна создала дискомфорт. Живя в Грузии, вы сталкивались со страхом людей, что из-за большого количества приезжих россиян «спасать Русский мир» Путин придет и в Грузию?
– Встречал очень редко. И вообще, эти разговоры про русофобию за пределами России, они меня как-то смешат, потому что, я бы сказал, что в Грузии к русским относятся лучше, чем в России. И, насколько я знаю, и в Казахстане, и в прочих перечисленных странах. Да, конечно, есть грузины, которые считают, что, если сейчас сюда приедет еще n-тысяч человек, то сюда придет Путин. Но на самом деле, понятно, что это глупость, потому что Российской Федерации в ее нынешнем виде совершенно не важно, сколько человек живет в Грузии, Армении или где бы то ни было еще. И даже, если бы не было ни одного русского, можно было бы говорить, что мы идем ради спасения русских. А учитывая, что сейчас происходит на украинских фронтах, очевидно, что этому режиму не до того, чтобы начинать еще другие военные конфликты. И, думаю, что уже и не будет времен, когда у этого режима такие ресурсы будут.
Мне кажется, очень грустно, что толковые в основном, образованные люди, люди с гражданской и какой-то активной жизненной позицией уезжают из России. На самом деле, я совершенно уверен, что страны, куда эти люди уезжают, от этого выигрывают. Многие страны понимают, что такое человеческий капитал. Канада, например, борется за таких эмигрантов. И понятно, что все те компании, которые уже релоцировались в том числе в Грузию, все те люди, которые сюда переехали, начали платить налоги, это все в долгосрочной перспективе безусловно приведет к более быстрому экономическому росту, культурному и прочему росту.
– В какой ситуации наиболее сложно оказать помощь мобилизованному?
– Чем ближе человек к линии фронта, тем сложнее, конечно. Максимально просто человеку объяснить, что не нужно подписывать повестку и «давайте мы вам подыщем место, чтобы вы жили не по месту регистрации». Уже сильно сложнее, если человек пришел или его доставили на сборный пункт, а сейчас в Москве и Петербурге облавы происходят. И чем дальше, тем сложнее и серьезнее последствия за то, что ты вылез в форточку и ушел. Но для нас – наоборот, чем он ближе к нажатию на спусковой крючок, тем он в большем приоритете, максимум сил готовы на него потратить.
– Вы упомянули о том, что сейчас происходят массовые облавы на мужчин призывного возраста. Что вам известно об этом?
– Нам позавчера в 5:40 утра начали писать люди в наш чат-бот поддержки. Одна была история, что пришли в общежитие, где работяги собирались на работу, кто-то – водитель, кто-то – строитель, и стали говорить им, чтобы все поехали, три минуты на сборы. А параллельно с этим просто на улицах людей останавливали. Наловили таким образом порядка 100 человек, отвезли их в театр Виктюка в Москве, где сейчас такой импровизированный сборный пункт. И дальше психологическое давление, что, если ты вот сейчас не подпишешь повестку, мы тебя сейчас отправим в Наро-Фоминск уже в учебку, а, если ты будешь права качать, то мы тебя на 10 лет посадим, что, естественно, полная ерунда. Это все незаконное задержание. Но понятно, что в таких ситуациях, особенно если у людей нет какой-то связи с юристом, сориентироваться тяжело. У нескольких человек, по счастливой случайности, был наш контакт, потому что они еще за несколько дней до этого писали нам, консультировались, и был человек, с которым мы прямо 14 часов были на связи, писали: нет, ничего не подписывай, не отдавай военник, говори, что вообще его нет у тебя, требуй прокурора, отказывают в прокуроре, требуй письменный отказ. И долго эта вся бодяга продолжалась. Уйти оттуда уже было нельзя, потому что там была не только полиция, но и Росгвардия, и в конце концов, удалось добиться, чтобы этого человека и еще нескольких отпустили, а всех остальных, судя по всему, в Наро-Фоминск увезли.
– По заявлению российских властей – это частичная мобилизация, под которую попадают только резервисты. Насколько это действительно так?
– Да это полная чушь, и мне кажется, мы все уже должны смириться с тем, что все, что говорит Российская Федерация в лице ее представителей, это вранье. Метут они всех подряд, они метут, как мы знаем, и заключенных, и в том числе, никогда не служивших людей, и в места, где помогают бездомным, приходят представители военкоматов, и в рамках этих облав совершенно никто не уточнял, служил человек, не служил, какой он категории. Достаточно было просто, чтобы от 18 до 50. Поэтому, к сожалению, сейчас все ходячие мужчины в зоне риска.
– Вы покинули Россию в марте, почему вы приняли такое решение?
– Я покинул Россию где-то в середине марта, до этого я выходил на митинги и каике-то одиночные пикеты, при этом, я в то время руководил организацией «Ночлежка», и все время боялся своей личной позицией подставить благотворительную организацию, которая вне политики. И моя личная политическая позиция, конечно, не должна влиять на организацию, при этом, мы все понимаем, где живем, понимаем, что могло бы прилететь, к сожалению, благотворительной организации. И одновременно с этим, меня мои знакомые, вхожие в кабинеты силовых структур, предупреждали, что я слишком громко выступаю, я все-таки в Петербурге довольно публичная фигура, поэтому довольно скоро будут закрывать. Поэтому, если бы не «Ночлежка», думаю, я бы остался, а поскольку я не мог полностью собой распоряжаться, то понял, что единственный выход – это уехать. Сел в машину, уехал через эстонскую границу, чтобы побыстрее пересечь границу, и еще где-то месяц ехал в Грузию в машине через Европу. А уже когда приехал, узнал, что там и Следственный комитет мной интересуется, и Центр «Э» (Главное управление по противодействию экстремизму МВД России, — прим. ред.), то есть как бы вовремя уехал.
– Как война повлияла на сферу благотворительности и что сейчас происходит с помощью бездомным в России?
– Это, безусловно, очень тяжелые времена для благотворительности. Причем, я уверен, что они через полгода, скажем, будут еще сильно тяжелее, потому что сейчас все-таки остаются какие-то деньги, еще выдаются т. н. «президентские гранты» организациям, есть еще деньги у частных жертвователей, то есть у обычных людей, но меньше, и это видно по среднему размеру пожертвований, он снизился. Кажется, что по мере усугубления этого экономического кризиса, который сейчас уже очень большой, по мере того, как он будет все больше и больше, конечно, все тяжелее будет благотворительным организациям, к сожалению.
Сейчас, я знаю от коллег из разных организаций, где-то на 20-30% выросло число обращений в те организации, которые помогают бездомным, раздают еду и лекарства, помогают восстанавливать документы, искать работу. Уже сейчас действительно количество обращений выросло, и это очень понятно, потому что обращаются люди, которые потеряли работу, потеряли деньги на съем жилья, которые в своем регионе потеряли работу, вынуждены в поисках работы приезжать в крупные города, а там, как всегда, по закону больших чисел – у кого-то сложилось, у кого-то не сложилось. То есть, да, с одной стороны, у организаций меньше ресурсов, с другой – больше людей, которые нуждаются в помощи.
Материал подготовлен в рамках проекта, реализуемого при поддержке МИД Чешской Республики и посольства Чешской Республики в Грузии.
