Российские власти уверяют, что главные жертвы санкций за войну в Украине — страны Запада и их население. Россия, напротив, выигрывает от санкций, заменяя «недружественных» торговых партнеров лояльными азиатскими на более выгодных для себя условиях. Русская служба Би-би-си объясняет, почему этого пока не произошло и вряд ли произойдет в будущем.
«Конец эпохи доминирования Запада», — под таким лозунгом на прошлой неделе завершился Восточный экономический форум (ВЭФ). Российский президент Владимир Путин, а вслед за ним и другие российские чиновники наперебой рассказывали, как «коллективный Запад» загнал себя в санкционную ловушку, оставшись без дешевых энергоресурсов и перспектив развития.
Зато для России, по их словам, открылось окно «колоссальных возможностей». Ведет оно в Азию, и в первую очередь — в Китай. «Разворот уже состоялся, просто необходимо сделать это более обширно», — уверял на ВЭФ «владелец» Геленджикского дворца, миллиардер и друг Путина Аркадий Ротенберг.
Но на самом деле все не так радужно. Россия не может перенаправить в Азию весь экспорт, а на тот, что может, вынуждена делать скидки. Наращивать импорт того, что нужно самой России — от технологий до валюты, Китай не торопится. А вместо экономического суверенитета Россия получает зависимость не от многих, как раньше, а от одного партнера — пусть и более близкого ее руководству психологически.
Вираж в сторону Дели
С начала энерговойны с Европой Россия, как и заявляет Кремль, переориентировала часть нефтяных потоков на Азию. Это произошло за счет перевозок морем: «труба» в Китай (нефтепровод «Восточная Сибирь — Тихий океан») и так работала на максимум. Объем прокачки по ней с начала войны практически не изменился. Это cледует из данных агентства Argus, которые изучила Би-би-си.
Зато в поставках нефти морем изменилось все. В феврале 2022 года на Европу приходилось 60% отгрузок, на Азию — 40%. Сейчас — наоборот, говорит президент Института энергетики и финансов Марсель Салихов. В целом и добыча, и поставки нефти после провала весной почти выбрались на довоенный уровень — то есть вышли в ноль, но не выиграли.
Большую часть азиатского прироста обеспечила Индия. Она стала стала крупнейшим покупателем традиционно предназначенного для Европы сорта российской нефти Urals, говорит ведущий аналитик Kpler Виктор Катона.
И это при том, что раньше Россия почти не продавала нефть в Индию. Из-за расстояния и логистики выходило невыгодно для обеих сторон, особенно на фоне относительно дешевых поставок с Ближнего Востока. Теперь на Россию в индийском импорте нефти приходится 12% — в шесть раз больше, чем до войны.
Секрет неожиданно возросшей привлекательности российской нефти прост: ее, как и другие энергоресурсы, продают с большой скидкой к рыночной цене. Хотя официально российские чиновники заявляют, что Россия не будет поставлять ресурсы при введении «ценового потолка» — мол, условия нерыночные, — по факту они уже установили его сами себе.
Разница между стоимостью Urals и Brent (эталонный сорт нефти из Северного моря) в марте-июне составляла 30-35, сейчас — 20-25 долларов за баррель. Но на фоне рекордных цен даже с учетом этой скидки ни российский бюджет, ни нефтяники не страдают. При нефти за 90 долларов последние получают порядка 70 за баррель, при этом точка их безубыточности — около 20 долларов, а заложенная в российский бюджет цена барреля — 44 доллара.
Для индийской экономики российская нефть со скидкой стала щедрым подарком. Даже с учетом «доплаты» за фрахт (перевозку морем) из России — несколько долларов за баррель, — она настолько дешевая, что стала главным тормозом инфляции в Индии, говорит Катона из Kpler.
Морские поставки в Китай тоже выросли, но далеко не так сильно. Дело даже не в скепсисе по отношению к России, а в том, что спрос на нефть — не российскую, а вообще любую — в Китае сейчас низкий. Причина в очередном витке ковидных запретов, ограничивающих промышленную активность и перемещения. Для понимания масштаба проблемы: до ковида в Китай и из него летали больше 70 млн человек в год, сейчас — меньше двух миллионов.
Что дальше? Сейчас поставки российской нефти морем и в Индию, и в Китай упали на 30% по сравнению с пиком, на который вышли после начала войны. Пока неясно, новая ли это реальность или ситуативный спад, который сменится ростом, отмечает обративший на это внимание Bloomberg.
В будущем экспорт нефти в Индию может стать регулярным, эта страна даже обсуждает долгосрочные контракты с Россией. Но степень ее интереса прямо пропорциональна размеру дисконта, который готовы предложить российские власти, солидарны собеседники Би-би-си.
То же и с другими ресурсами: российский уголь торгуется с большой скидкой к рыночной цене, говорит Катона.
«Это не значит, что российские поставщики не получают прибыль — получают, и огромную. Но еще большую прибыль получают страны Ближнего Востока — от нефти, Австралия — от угля, Норвегия — от газа», — объясняет он.
При этом даже с учетом дисконта существенно нарастить объем поставок нефти в Индию едва ли получится: он и так рекордный, отдавать большую часть своего рынка России — значит, портить отношения с ближневосточными соседями, чего Индия не хочет, считает Катона.
У Китая, говорит он, потенциал наращивания огромный, но сначала должен восстановиться спрос. Кроме того, Пекин — осторожный игрок, добавляет Салихов из Института энергетики и финансов. Он не хочет попасть ни в зависимость от одного крупного поставщика, ни под вторичные санкции — пусть пока и гипотетические.
Опоздали с инфраструктурой
Отказаться от российского газа Европе гораздо сложнее, чем от нефти. Но и Россия не сможет быстро найти новых покупателей.
Главная проблема здесь даже не в спросе и политической позиции, а в логистике. В отличие от нефти, газ невозможно быстро «погрузить» на танкер и перенаправить в Азию: инфраструктура для сжиженного газа (СПГ) в России развита очень слабо и работает в основном на санкционном оборудовании.
Строить СПГ-терминалы долго, дорого и сложно: необходимые для этого технологии — под санкциями. Газопроводы за пределами Европы и Ближнего Востока идут только в Турцию и Китай — и эта «труба» (газопровод «Сила Сибири») выйдет на проектную мощность только к 2025 году.
С начала войны доля Китая и Турции в российском экспорте газа выросла, но не потому, что увеличились объемы, а потому что резко упал газовый экспорт в Европу, объясняет Салихов. Сам по себе экспорт газа в Турцию в первой половине 2022 вообще упал на 12%, добавляет он.
Что будет? Спрос на российский СПГ в Азии был бы колоссален: Европа сейчас готова платить за существующие партии любую цену, до Индии и Китая они просто «не доезжают», объясняет Катона из Kpler. Но у России нет возможности быстро наладить инфраструктуру для него. Остается только частично замораживать добычу и строить запланированный газопровод из Ямала в Китай («Сила Сибири-2», которую пока только проектируют). Но это вопрос не одного года.
Все это означает потерю существенной доли выручки и налогов «Газпрома», но не мгновенное обнищание компании или истощение бюджета. Около двух третей газа, который добывают в России, в ней же и потребляют.
Неравный союз
В мире фантазий кремлевских чиновников Азия должна не только заменить России утраченные экспортные рынки. Она — в первую очередь, в лице Китая — обязана стать источником всего потерянного из-за санкций: технологий, оборудования и потребительских товаров.
Но в реальности этого не происходит, следует из данных китайского таможенного управления. Российский экспорт в Китай растет все быстрее. Продают, судя по российской статистике прошлых лет (новая закрыта с апреля), сырье: удобрения, лес, мороженую рыбу и нефть.
А вот темпы роста импорта из Китая, наоборот, замедляются. За восемь месяцев 2022 года экспорт туда вырос на 50%, а импорт — всего на 8,5%. Для сравнения: за восемь месяцев 2021 года экспорт в Китай вырос на 18%, а импорт из него в Россию — на 21%.
«Несмотря на то, что Пекин неоднократно высказывался против антироссийских санкций <….> часть китайских компаний все же сократила экспорт, приостановила поставки товаров или же вовсе начала процесс ухода с российского рынка», — вынуждены признать даже авторы доклада провластного «Валдайского клуба», где регулярно выступает Путин.
Больше всего, по их мнению, это коснулось технологий и автомобильной промышленности. Дефицит европейских машин не смог стимулировать поставки китайских. В марте их импорт составлял 190,7 млн долларов, в апреле снизился до 84,6 млн, а в мае упал до 32 миллионов, пишут авторы доклада.
«Это негативно сказывается на общественном восприятии российско-китайских отношений», потому что идет вразрез с официальными заявлениями сторон, отмечают исследователи.
Почему так происходит? Во-первых, китайские компании «дуют на воду» и не торопятся на российский рынок, поскольку не понимают, как будут работать вторичные санкции, говорит старший исследователь «Фонда Карнеги» Александр Габуев. По его словам, сейчас китайский бизнес интересуется Россией в основном на уровне «поехать и познакомиться».
Во-вторых, торопиться ему и не нужно: Россия — удобный с точки зрения логистики, но объективно маленький рынок с неоднозначными правилами игры и огромными рисками.
То, что Россия — не приоритетный для Китая партнер, подтверждает его торговая статистика. Россия не входит даже в первую пятерку стран по объему торгового оборота с Китаем и сопоставима по этому показателю — 117,2 млрд долларов США за прошедшую часть 2022 года — с Бразилией и Австралией. Оборот торговли Китая и США составил, для сравнения, больше 500 млрд долларов.
Торговля с США важна не только потому, что это большой рынок, но и потому, что без связи с ним невозможен технологический прогресс. И в Пекине это понимают. «Запад — основной источник технологий и умных инвестиций. Никто не захочет навредить себе на основных рынках ради российского», — рассуждает Габуев.
Абсолютно такое же объяснение дают и авторы валдайского доклада: «Зависимость от американских технологий, чипов и микросхем ставит Китай в уязвимое положение в случае любого обострения напряженности».
Что дальше? Массовой конкуренции за российский рынок среди китайских компаний Габуев не ждет, разве что в отдельных небольших нишах. Также он допускает, что бизнес, который все-таки пойдет в Россию, будет использовать российские компании-прокладки, чтобы «не нарываться» на санкции.
Тихая юанизация
Российские власти давно грезят о дедолларизации экономики. В очередной раз о ее «неизбежности» Владимир Путин заявил 12 сентября. Все бы ничего, но к финансовому суверенитету Россию это не приближает: долларизация тут же сменяется юанизацией.
В августе доля юаня в объеме торгов на Мосбирже приблизилась к 20% — при том, что еще в начале 2022 года она не достигала даже 1%. Всем остальным валютам, альтернативным «недружественным», — гонконгскому доллару, тенге, лире — очень далеко и до таких темпов роста, и до объемов.
Китайскую валюту покупают все. Только за август россияне-«физики» приобрели юаней почти на 40 млрд рублей, пишет в своем ежемесячном обзоре ЦБ. Впрочем, основной спрос пока обеспечивают банки: они купили юани почти на 252 млрд рублей.
Заинтересовано в этой валюте и государство. Глава минфина Антон Силуанов считает, что доля юаня в российских резервах будет расти. Это обсуждают не первый год, но пока она не достигла даже 3% — хотя действительно понемногу увеличивалась в последнее время. Правительство и ЦБ, по данным Bloomberg, намерены купить юани на 70 млрд долларов, чтобы ослабить курс рубля: чем он ниже, чем лучше бюджету. Наконец, юань и рубль будут использоваться в расчетах с Китаем за газ — это на ВЭФ анонсировал лично Путин. Правительство надеется, что доля юаня во внешнеторговых расчетах к 2024 году вырастет вдвое, до 40%.
Зависеть от китайской, а не американской валюты России может быть комфортнее в политическом плане. «Грубо говоря, Пекину искренне все равно, что Россия делает со своими оппозиционерами, пусть хоть сгнобит — точно так же и Москве неважно, что Пекин творит с уйгурами», — объясняет Габуев из «Фонда Карнеги».
Но в финансовом плане торговля юанем сопряжена со сложностями, которых нет у доллара и евро. Главная из них — юань не свободно конвертируемая валюта (курс устанавливает Народный банк Китая), а ее движение ограничено (юань просто так не вывезешь за границу).
Из-за этого удовлетворить юаневые запросы России на бирже нереально. Придется либо переходить на бартер, либо добиваться особого разрешения Китая и специальной кредитной линии. Но Пекин вряд ли пойдет на ее активацию: это может быть истолковано как финансовая поддержка России и повод для вторичных санкций, пишет эксперт «Фонда Карнеги» Александра Прокопенко.
Так или иначе, мяч явно не на стороне России: альтернатив у страны, фактически отрезанной от основных валютных рынков, немного.
Не очень мудрая обезьяна
Главная проблема российского «поворота на Восток» даже не в том, что его масштабы в разы меньше нужных. Хуже всего то, что он происходит вынужденно и не оставляет Москве никакого пространства для маневра.
«В современных условиях отношения со странами Азии становятся не выбором, а необходимостью», — признает даже программный директор «Валдая» Тимофей Бородачев.
Раньше у России была возможность балансировать между разными поставщиками в поисках оптимальной конфигурации рынка, говорит Габуев из «Фонда Карнеги». Он приводит в пример строительство сетей 5G в России. Такая связь уже работает в десятках стран, в том же Китае доступ к ней есть у 30% населения. Россиянам же о супербыстрой 5G остается только мечтать.
Еще год назад власти могли выбирать между разными поставщиками оборудования (своего в России нет): западными Nokia, Ericsson, Cisco и китайскими Huawei и ZTE. «Можно было «отдать» Север — Nokia, юг — Huawei, центр — Cisco, договорившись со всеми о наиболее выгодных для себя условиях», — рассуждает Габуев.
Но все три западных поставщика ушли, а Huawei приостановил поставки. Теперь Россия в лучшем случае попадет в зависимость от одного китайского производителя, а в худшем просто решит, что денег на развитие 5G у нее нет. Точно так же будет и с другими технологиями: «без растущей зависимости от Китая невозможно будет сделать ничего, все самые современные разработки либо американо-, либо китаецентричные, третьего не дано», — говорит Габуев.
У России очень выгодное географическое положение для страны-поставщика ресурсов: между двумя крупнейшими экономиками, ЕС и Китая, которым эти ресурсы очень нужны. У нее была возможность стать «мудрой обезьяной», которой за нейтралитет давали бы «плюшки» в виде доступа к технологиям и рынкам с обеих сторон, говорит Габуев. Но Россия, очевидно, выбрала другой путь.
