В начале октября министерство юстиции России признало Фонд борьбы с коррупцией (ФБК) Алексея Навального «иностранным агентом». Минюст утверждает: организация получала финансирование из США и Испании. ФБК потребовал доказательства, а следователи принялись за обыски в штабах фонда и в квартирах его сотрудников в более чем 30 регионах России. Захар Сарапулов, активист иркутской ячейки фонда Навального, рассказал о своей борьбе с системой.
— Захар, расскажи, когда ты понял, что тебя не устраивает сложившаяся в России политическая система?
— Я родился сразу после распада Советского Союза, поэтому почти вся моя сознательная жизнь пришлась на правление Путина. С самого начала я относился к нему с неприязнью, хотя сперва все было скорее на эмоциональном уровне, и я не мог толком объяснить свое отношение. Хорошо помню, как я впервые сформулировал свои мысли в споре с учителем на уроке граждановедения в 6-м классе. Это был 2004 год, сразу после теракта в Беслане, который Путин использовал для ликвидации в России губернаторских выборов. Тогда я сказал учителю и одноклассникам, что Путин крадет у россиян выборы, чтобы в будущем стать диктатором. По-моему, меня тогда никто не воспринял всерьез. Спустя несколько месяцев в мои руки попал роман Джорджа Оруэлла «1984», который произвел на меня неизгладимое впечатление. Я прочитал его на одном дыхании, и помню, как мне тогда стало по-настоящему страшно, что в России может произойти что-то подобное, если вовремя не помешать этому. Дочитав книгу, я принял для себя решение бороться с путинским режимом во что бы то ни стало.
— В 2009 году ты переехал в Москву и стал участвовать в протестных акциях. Когда и за что впервые это закончилось арестом?
— Первое серьезное столкновение с режимом произошло у меня в марте 2012 года, когда шли протесты против фальсификаций на думских выборах. После митинга на Пушкинской площади мы решили разбить палатки и остаться в них до тех пор, пока власти не согласятся выслушать наши требования. ОМОН сразу же отрезал нас от палаток, и мы, человек 20, заняли фонтан посреди площади. Уже не помню, сколько мы держались там, но закончилось это тем, что меня пару раз ударили дубинкой и уволокли в автозак. Сейчас для России это норма, а тогда подобные события еще были новинкой. Так в 19 лет я провел свою первую ночь в КПЗ и получил первый административный протокол.
— В третью годовщину аннексии Крыма, 18 марта 2017 года, ты в знак протеста вывесил из окна главного корпуса МГУ украинский флаг. Как ты решился на это? Ты же понимал, какие последствия могут быть.
— Я тогда учился в аспирантуре и жил в общежитии, в той самой сталинской высотке на Воробьевых горах. Издалека это здание выглядит красиво, но внутри это просто кошмар. Аспиранты живут в комнатах с прогнившим полом, по которому постоянно бегают крысы, а в кроватях полно клопов. И так живут аспиранты в лучшем вузе страны. На предложение провести массовую санобработку всех комнат администрация МГУ ответила, что на это нет денег. Ситуация с клопами здорово разозлила меня, и тут я узнал, что у стен университета планируют провести митинг-концерт, посвященный третьей годовщине аннексии Крыма. На концерт тратили несколько миллионов рублей – за эти деньги можно было раз и навсегда избавить аспирантское общежитие от крыс и клопов. Тогда я решил поднять в день концерта украинский флаг над зданием университета. Этим я хотел и выразить свое мнение по поводу вторжения российских войск в Украину и привлечь внимание к проблемам аспирантов. Об этом событии наверняка бы написали, и я рассказал обо всем журналистам.
— И какие были последствия?
— После того как я вывесил флаг на спуске с лестницы меня поймали сотрудники ФСБ. Меня пытали несколько часов с целью узнать, кто же проспонсировал такую акцию. Мне при всем желании сказать было нечего, так как акцию спланировал, профинансировал и провел сам. В итоге я вышел оттуда с многочисленными синяками и ушибами, зато у акции действительно был резонанс, на который я рассчитывал. Сам МГУ после этих событий меня перестал интересовать, и я бросил аспирантуру – я считаю ниже своего достоинства учиться в заведении, сотрудники которого мирятся с тем, что у них в здании есть собственный отдел ФСБ, который пытает людей просто потому, что они имеют свое мнение.
— Ты не признаешь независимость и оккупированных Россией грузинских регионов Абхазии и Южной Осетии. Не все россияне даже знают о такой проблеме, об оккупации, о войне. Что ты помнишь о событиях 2008 года?
— С первых часов войны с Грузией мне было очевидно, что российским войскам нечего делать на территории чужой страны и что наша единственная цель там – любой ценой не дать грузинам вырваться из российской сферы влияния. В среде моих знакомых и родственников есть военные летчики, в том числе из бомбардировочной авиации, поэтому я часто поднимал эту тему. Я пытался объяснять что-то окружающим, но меня поразил цинизм большинства людей, которые говорили, что работа военных летчиков – это просто работа, что они просто выполняют приказ и что им просто надо кормить семью. Как можно браться за такую работу? Ты же не знаешь, на кого упадет сброшенная твоими руками бомба! Какой лично тебе вред нанес человек, дом которого ты разрушил и чьих родителей убил? Я так и не смог никого ни в чем убедить, и это было мое первое серьезное разочарование в людях.
— Уже два года ты – член штаба ФБК Алексея Навального. Сотрудники организации подвергаются давлению со стороны властей. Расскажи о своем опыте.
— В 2017 году, через неделю после моей акции в МГУ, в России прошел первый антикоррупционный митинг, инициированный Алексеем Навальным. В стране началась новая протестная эпоха, и я с энтузиазмом включился в работу региональной сети штабов, которую создавал оппозиционный политик. В только что созданном иркутском штабе мы занимались антикоррупционными расследованиями и организовывали протестные митинги. За это полиция заводила против нас административные и уголовные дела, суды выписывали нам многотысячные штрафы и сажали в спецприемник – это такая разновидность тюрьмы. В камерах с нами сидели туберкулезники – я уж не знаю, специально или по совпадению. Мне посчастливилось остаться здоровым, но мой коллега по штабу заразился и был вынужден пройти курс лечения. Кроме того, на нас организовывали нападения прямо на улице – это когда к тебе средь бела дня подбегают бандиты и начинают бить просто за то, что ты против нынешней власти. Полиция закрывает на это глаза и отказывается проводить расследования.
Несмотря на давление, нам удалось сделать иркутский штаб влиятельной политической силой в городе – наши протестные акции были самыми крупными и частыми в городе даже несмотря на то, что зачастую не были согласованы с властями. В России участие в подобных акциях легко может обернуться штрафом в 4 000 долларов или арестом на месяц.
— 15 октября в России начались обыски по «делу ФБК» у всех сотрудников и координаторов организации, в том числе у тебя…
— Я был месяц на Камчатке и по возвращении домой обнаружил, что мои банковские счета заблокированы, на них долг в один миллион евро, а в квартире моих родителей, где я не живу уже много лет, Следственный комитет провел обыск. Оказывается, я теперь участник так называемого «дела ФБК» якобы об отмывании денег. На самом деле это очередная попытка властей запрессовать нас и заставить заткнуться. Путин проиграл Навальному последние выборы, «умное голосование» сработало, вот он и бесится теперь. Есть у меня теперь этот долг, и что? Это означает только то, что я уже никуда не уеду из России и буду бороться с режимом до самого конца, вот и все.
— А как ты думаешь, готовы ли бороться остальные?
— Народ в России медленно, но пробуждается. Уже почти не осталось тех, кто верит Путину. Многие боятся его, боятся выйти на протест, но вот народной любви к диктатору больше нет. Лично мне хотелось бы поскорее построить в России нормальное гражданское общество и вернуться к наблюдению за бурыми медведями где-нибудь далеко в горах. На самом деле я ненавижу политику как никто другой, но быть вне политики в стране с диктаторским режимом – это преступление против своей совести. Нельзя молчать, когда на твоих глазах платят копейки учителям, уничтожают заповедники, поселяют студентов лучшего вуза в комнаты с крысами и клопами и сажают людей за их гражданскую активность.
