В рамках 19-го Тбилисского международного кинофестиваля состоялся показ художественного фильма Сергея Лозницы «Донбасс». Проект создавался трудом съемочной группы из девяти стран, финансировался Украиной, Германией, Францией, Румынией и Нидерландами, и удостоился премии на Каннском фестивале. СОВА встретилась с режиссером накануне премьеры фильма в Грузии.
Увидев Сергея, сразу обращаешь внимание на присущую ему скромность и, одновременно, отпечатавшуюся печаль на его лице. Дело не только в «Майдане» или Донбассе. Мать Сергея – из кубанских казаков. Она бежала во время войны из Армавира, так и сумев переступить через боль и вернуться обратно. Кого-то уничтожила война, кого-то – Советский Союз… Но так или иначе, по мнению Сергея, все происходящее в наши дни – неосмысленные последствия прошлого, с которыми нужно бороться не войнами, а способностью мыслить.
— Ваш фильм «Майдан» был документальным пересказом событий, произошедших в 2014 году. Тогда вы были не только сторонним наблюдателем, но и участником тех событий. «Донбасс» создавался по-другому принципу. Почему вы решили создать художественный фильм?
— Когда я делал фильм «Майдан», я долго думал о том, как показать произошедшее в последнем акте, когда началась стрельба. Смерть любого человека, снятая документально, – вопрос этики. У меня был разный материал, и я все-таки выбрал те кадры, на которых убийство происходит на общем плане, и зритель не видит всех подробностей. По моему мнению, это единственно возможная дистанция для документального кино, но если я делаю игровое кино, то такая дистанция уже невозможна.
Мне очень интересно, где граница между документальным и игровым кино. Когда я делал фильм, я отталкивался от роликов, снятых любителями, но пытался сделать это художественным образом в игровом кино близко к документальному. Любительская съемка дает аутентичность, но остановившись на ней, я теряю художественность, ведь есть определенные каноны, по которым снимается игровое кино.
В «Донбассе» у меня есть сцена, когда толпа избивает украинского солдата у столба. Если бы я там находился, то, наверное, пытался бы как-то действовать, а не снимать происходящее. Я просто оттолкнулся от этого шокирующего материала. Люди, которых я, возможно, когда-то встречал, проезжал мимо них, люди, которые живут где-то рядом, могут проявить себя вот с такой стороны, и для них это легко и просто. Можно ли называть это обществом?
— Какими вы видите нынешних жителей Донбасса? Кто они?
— Я не могу говорить абстрактно. Я могу говорить о том, что я, к примеру, видел на YouTube, о кадрах, которые отбирал для своего фильма. Для меня это не те люди, с которыми я бы хотел общаться. Для меня это какая-то дикость, на которую способен человек…
Сейчас мы действительно имеем дело с результатом расчеловечивания.
Я не думаю, что они долго думали, принимать во всем этом участия или нет, и я не думаю, что кто-то в этой толпе ужаснулся происходящему. Но не все люди, которые живут на этой территории, такие. В фильме я выбираю определенные характерные, шокирующие фрагменты из истории, а не рассказываю обо всех, кто там живет. Там остались люди, которые просто не знают, куда идти, тем более пожилые – кому нужно скитаться на старости лет? Многие стали заложниками ситуации, как и мы все – заложники желания российской власти. Везде. И в Грузии в частности. Могут неожиданно принять решение, вырастающее словно прыщ, и полностью взять и занять какую-то территорию. И все. Как приняли решение и вошли в Грузию, приняли решение и вошли в Крым.
— В Грузии часто повторяют, что события 2008 года стали генеральной репетицией 2014-го в Украине.
— Думаю, все эти события планировались очень давно. Все, что происходило после 1993 года, в той или иной степени укладывается в определенную логику. Складывается ощущение, что существует властная группа, заинтересованная в таком развитии событий.
— В вашем фильме есть сцена, где мужчин раздевают с целью удостовериться, воевали они или нет. То же самое происходило в Грузии в 2008 году. Как вы думаете, можно ли считать, что война – это одинаковое зло для любой страны?
— Не везде все одинаково, но все, что происходит вокруг нас, – проекция нашего мировоззрения в вещественный мир, нашего сознания или отсутствия такового. Вы идете по улице, и она раздолбанная. С этим можно мириться, и это нормально. А если, к примеру, немец будет идти по такой же улице, он скажет, что это нехорошо, и сделает все, чтобы это исправить, иначе он там больше не станет ходить. Он сделает, а кому-то это неважно.
В Москве, в Петербурге здоровые мужики, бугаи, на которых можно пахать, берут и затаскивают женщину с каким-то плакатом, которая годится им в бабушки, в автозак. А других избивают на улицах. Сам этот акт стыдно видеть, но люди проходят мимо, и для них это в порядке вещей. В нормальном обществе такого не допустят. В Украине не допустили бы, а в России это допустимо. Вот такое сознание создает все то, что приводит нас к войне, к конфронтации. Это ужасно.
— Какую роль могут играть подобного рода картины? Ведь понятно, что это не просто кино. Для вас и для вашей страны это очень личная трагедия… Можно ли сказать, что это часть вашей войны с тем, что происходит у вас на родине?
— Я не верю, что путем войны можно что-то создать. Я пытаюсь искать возможность не воевать. Для этого нужно использовать способность мыслить и апеллировать к ней. То, что я делаю, это скорее описание. Явление должно быть описано, как любая болезнь, иначе не о чем разговаривать.
Я бы очень хотел, чтобы мой фильм увидели в России. Все эти события могут очень легко перенестись туда. Сейчас эти ребята повоюют в Донбассе, а потом со своим сознанием, будто с ружьем, можно взять все, что угодно. Приедут в любой российский городок. Ведь оно очень заразно, а этот городок окажется просто свежей кровью.
Что делал Советский Союз и что делает нынешняя власть? Все институции, которые имели какой-либо вес и свое мнение, замещены их имитациями. Вся информация, которая была подлинной, замещена фиктивной.
Точно так же, как это происходило в СССР, сейчас делается неправдой все, что нас окружает.
Все, что напрямую касается людей, власть старается отодвинуть. Все эти принципы управления массами очень давно подробно описаны философом и политическим публицистом Ноамом Хомским, и все эти пункты были подробно изучены и использованы как тогда, так и сейчас.
То, что произошло с моей страной, случилось очень давно. Сейчас мы имеем дело с последствиями, которые не осмыслены, поэтому они и повторяются. И в будущем я обязательно буду делать об этом кино.
