Избиения и пытки током: ужасы российской "фильтрации" украинцев

Как многим украинцам, покидавшие оккупированные Россией территории, Андрею пришлось пройти через процесс «фильтрации»

Этот материал содержит описания, которые могут шокировать некоторых читателей.

18+

Украинцы, пытающиеся выехать из оккупированных российскими военными городов, не могут сделать этого, не пройдя через ужасный процесс, который называют фильтрацией. У людей изымают телефоны и изучают их соцсетевые аккаунты. Все, что кажется проверяющим подозрительным, может привести к избиениям или даже пыткам током, рассказывают мирные жители. Многих силой отправляют в Россию.

Андрей с беспокойством наблюдал, как российские солдаты присоединяют его телефон к компьютеру — кажется, чтобы восстановить удаленные файлы. Андрей, 28-летний маркетолог, попытался уехать из Мариуполя в начале мая. Он удалил с телефона все, что, как он считал, могло показаться подозрительным российским военным — текстовые сообщения о российском вторжении в Украину и фотографии родного города, разрушенного российской артиллерией за недели обстрелов.

Но интернет в Мариуполе — когда-то оживленном портовом городе на юге Украины — отключили во время российской осады, и Андрей не успел удалить некоторые посты в соцсетях. Он вспомнил, что в первые дни войны перепостил несколько антироссийских постов и речей Владимира Зеленского. «Мне крышка», — подумал он.

Военные, как рассказал мне после Андрей, к тому времени уже обратили на него внимание. Очередь на фильтрацию он занял в селе Безыменное, к востоку от Мариуполя — и тогда же один из российских солдат обратил внимание на его бороду. Военный посчитал ее признаком принадлежности к полку «Азов», в прошлом батальону ополченцев, связанному с крайне правыми кругами. «Это вы с бригадой убиваете наших парней?» — спросили Андрея. Он ответил, что не служил в армии, а сразу после выпуска пошел работать. «Они не хотели этого слышать», — говорит он.

Солдаты копались у Андрея в телефоне и выясняли его политические взгляды. Его спросили, что он думает о Владимире Зеленском. Андрей ответил, что Зеленский — «нормальный», и один из военных попросил его ответить более развернуто. Андрей сказал ему, что Зеленский — обычный президент, не слишком отличающийся от предыдущих, а сам он не особенно интересуется политикой. «Так и говори — «политикой не интересуюсь», — сказал ему военный.

Телефон Андрея остался у солдат, а ему сказали подождать за дверью. Он вернулся к своей бабушке, тете и маме, вместе с которыми приехал. Им уже выдали документы на выезд с оккупированной территории. Через несколько минут, рассказывает Андрей, ему приказали пройти в тент, где сотрудники российской службы безопасности ФСБ проводили дальнейшие проверки.

За столом сидело пятеро сотрудников, трое были в балаклавах. Они показали Андрею видео, которое он выложил в «Инстаграм» — обращение президента Зеленского от 1 марта с подписью Андрея: «Президент, которым мы можем гордиться. Отправляйтесь домой с вашим военным кораблем!». Один из сотрудников заговорил первым. «Ты нам сказал, что не интересуешься политикой, но сам поддерживаешь нацистское правительство», — вспоминает его слова Андрей. «Потом он ударил меня по горлу. Фактически избиение начал он».

Андрей говорит, что военные узнали про посты с речами Зеленского, проверив его телефон на компьютере.

Андрей смотрит в телефон — Телефон Андрея проверили на компьютере и обнаружили в его соцсетях посты с обращениями президента Зеленского

Другой украинец, Дмитрий, говорит, что у него тоже на пропускном пункте конфисковали телефон, когда он выезжал из Мариуполя в конце марта. 34-летний учитель истории рассказывает, что российские военные нашли у него в телефоне сообщение другу со словом «рашист» (это игра слов, в которой сливаются понятия «Россия и» и «фашист»). Дмитрий рассказывает, что солдаты начали бить его, в том числе ногами, и что «все было из-за того, что я употребил это слово».

Дмитрий рассказывает, что его отвезли в бывший полицейский участок в поселке Никольское, тоже ставший фильтрационным пунктом. «Старший офицер четыре раза ударил меня в лицо, — говорит он. — Это казалось частью процедуры».

Допрашивавшие его солдаты говорили, что такие учителя как он занимаются распространением проукраинской пропаганды. Его спросили его мнение о «событиях 2014 года», когда Россия аннексировала Крымский полуостров и начала поддерживать пророссийских сепаратистов в Донецке и Луганске. Он ответил, что этот конфликт известен как российско-украинская война. «Они ответили, что Россия здесь ни при чем и спросили, согласен ли я, что это была гражданская война в Украине», — ответил он.

Сотрудники снова проверили его телефон, и на этот раз нашли фото книжной обложки с ясно видной буквой «Г» в названии. «Попался!», — воскликнули они. Президент России Владимир Путин утверждает, что его война в Украине это операция по «денацификации» страны, и солдаты, как говорит Дмитрий, подумали, что книга была о Гитлере.

На следующее утро Дмитрия вместе с двумя женщинами перевели в тюрьму в поселке Старобешево Донецкой области, находящемся под контролем сепаратистов. В камере с четырьмя двухэтажными кроватями он насчитал 24 человека. Через четыре дня и после еще одного подробного допроса он был наконец отпущен и со временем добрался до подконтрольной Украине территории. Это было несколько недель назад. Дмитрий по-прежнему не знает, что случилось с его сокамерниками.

Андрей в палатке для допросов в Безыменном заметил двоих людей со связанными за спиной руками. Пока сотрудники органов занимались Андреем, их оставили в покое. «Они начали бить меня еще сильнее. Везде», — рассказывает он. В какой-то момент, после сильного удара в живот, он почувствовал, что скоро потеряет сознание. Андрей смог сесть на стул.

«Я думал, что будет лучше, — рассказывает он. — Потерять сознание и упасть, или дальше терпеть боль.

По крайней мере, думал Андрей, его не послали куда-то далеко, не разделили с семьей. Украинские чиновники говорят, что в процессе фильтрации в лагеря, оборудованные на оккупированной Россией территории, уехали тысячи украинцев. Почти во всех случаях, их родственникам не сообщается, где их держат, и почему. «Я был очень зол, — говорит Андрей. — Но в то же время понимал, что могло быть гораздо хуже».

В тент попыталась зайти его мать, но сотрудники ее остановили. «Она очень нервничала. Ей сказали, что началось мое «перевоспитание», — рассказывает Андрей, — и чтобы она не волновалась». Процесс, через который пришлось пройти Андрею, занял около двух с половиной часов. Его даже заставили записать видеообращение со словами «Слава российской армии!», пародию на лозунг «слава Украине!».

Андрей рассказывает, что последним вопросом, который ему задали, было — «осознал ли он свои ошибки». «Конечно, я ответил «да», — говорит он. Когда Андрея освобождали, сотрудники органов ввели другого мужчину, который, видимо, раньше служил в вооруженных силах Украины: у него были татуировки. «Его немедленно повалили на землю и начали бить, — говорит Андрей. — Даже разговаривать не стали».

Андрей на балконе — «Я даже пытаюсь как-то это оправдать. Убедить себя, что в этом была какая-то логика», — говорит Андрей о фильтрации.

Украинские власти утверждают, что российские силы и поддерживаемые ими сепаратисты проводят на оккупированных территориях фильтрацию, чтобы установить возможные связи жителей с военными, полицией или местными администрациями, они пытаются наладить работу инфраструктуры и государственных служб.

Особое внимание привлекают мужчины боеспособного возраста. Их проверяют на синяки на плечах и пальцах, которые могли остаться от применения огнестрельного оружия. Снять одежду для обыска часто заставляют даже женщин. Глава киевского Центра гражданских свобод Александра Матвейчук говорит, что процесс фильтрации, даже в тех случаях, когда проходит без насилия, остается «бесчеловечным». «Военной необходимости в этом нет. […] Они пытаются оккупировать страну с помощью инструмента, который я называю «невероятные страдания мирных граждан». Возникает вопрос: зачем столько жестокости? С какой целью?».

49-летнего сталевара Максима в Безыменном заставили раздеться, а сотрудники проверяли даже швы на его одежде. Его спросили, служил ли он в подразделении «Азов», симпатизирует ли нацистам — на оба вопроса он ответил отрицательно — и почему хочет уехать из Мариуполя. «Я сказал: «вообще-то это вы на украинской земле». После этих слов один из военных-россиян ударил Максима прикладом в грудь. Максим упал.

«Я положил голову на землю и схватился за ребра. Встать я не мог, — рассказывает он. — Дышать было очень больно».

Максима отвели в помещение, которое он называет «клеткой». Там держали и всех остальных. Он заметил у одного мужчины, бодибилдера, татуировку древнегреческого бога Посейдона с трезубцем. Солдаты, говорит Максим, приняли трезубец за украинский герб. «Он им объяснял, но они не понимали». Те, кого держали в «клетке», не получали ни воды ни еды, а в туалет ходили в углу, у всех на глазах, рассказал мне Максим. В какой-то момент он, очень усталый, лег на землю, чтобы поспать. Вошел охранник и пнул Максима в спину, чтобы он встал.

Людей уводили на допрос, а когда возвращали, то «было видно, что их били», — говорит Максим. Он видел женщину за 40, которая лежала в углу, вероятно после удара в живот. У мужчины лет 50-ти была разбита губа, а на шее — красные синяки. Максим подумал, что мужчину душили. Никто в «клетке» ничего не говорил и не спрашивал — все боялись подсадных сотрудников ФСБ.

Через 4-5 часов Максима выпустили и позволили покинуть Мариуполь. Через несколько дней он добрался до контролируемой Украиной территории и до больницы. У Максима не прекращалась боль в груди. Врачи обнаружили у него перелом четырех ребер.

Юрий Белоусов, глава Департамента войны в Офисе украинского генпрокурора, говорит, что у его команды есть сообщения о пытках, и даже убийствах во время фильтрации. «Судя по всему, это заранее продуманная политика России, и достаточно хорошо подготовленная», — говорит он. «Это, безусловно, не единичный случай и не действия военных на местах».

Он признает, что проверить сообщения о пытках сложно, как и оценить масштаб насилия. У украинских властей нет возможности проводить расследования на оккупированных территориях, а большинство жертв неохотно рассказывают свои истории из-за того, что следующей целью могут стать их родные в Мариуполе.

43-летний Вадим в Мариуполе был сотрудником госкомпании. Он говорит, что в марте в Безыменном подвергся пыткам. Солдаты сепаратистов увели на допрос его жену, узнав, что она «лайкнула» страницу ВСУ в «Фейсбуке» и восстановив на ее телефоне чек за пожертвование в адрес армии. «Я пытался ее защитить, — рассказывает он. — Но меня повалили ударом на землю». Он встал, и его снова ударили. Так было несколько раз, говорит Вадим.

Когда российские солдаты поняли, где он работал, Вадима отвели в другое здание. Там, по его словам, сепаратисты задавали ему «глупые вопросы» и избивали. «Они применяли электроток. Я чуть не умер. Я успел и подавился выпавшими из зубов пломбами», — говорит Вадим. Мужчину вырвало и он потерял сознание. «Они были в ярости. Когда я очнулся, мне велели все убрать и продолжили быть током».

Пытки, по словам Вадима, прекратились только после вмешательства российских офицеров. Они провели еще один допрос, а потом, наконец, отпустили Вадима. Когда он уходил, он увидел, как выносят молодую женщину, которую во время фильтрации опознали как служащую суда.

«У нее на голове был пластиковый пакет, руки были связаны, — говорит Вадим. — Ее мать стояла на коленях, умоляя не забирать дочь».

Вадима освободили на одном условии: он должен был отправиться в Россию. С начала войны около 1,2 млн украинцев, в том числе тысячи мариупольцев, были отправлены в Россию насильно, говорят украинские власти.

Россия отрицает, что массово депортирурет людей, что по международному праву может считаться военным преступлением. В России говорят, что просто помогают тем, кто и так хочет уехать. Украина утверждает, что это далеко не так.

Тень Андрея — По словам Андрея, его матери сказали, что его подвергают «перевоспитанию»

Некоторые из тех, кого послали в Россию, смогли уехать в другие страны, а в некоторых случаях и вернуться в Украину. Сколько именно таких людей — неизвестно. Вадим с помощью друзей переехал в другую европейскую страну — куда именно, он говорить не стал. Он сказал, что частично потерял зрение, и врачи считают, что это случилось из-за ударов в голову. «Сейчас я чувствую себя лучше, но восстановление будет идти долго», — говорит он. Я спросил у него про фильтрацию. «Они разделяют семьи. Люди «исчезают», — говорит он. — Это чистый ужас».

Российское министерство обороны не ответило на несколько запросов с просьбой прокомментировать эти обвинения. Ранее российский режим отрицал, что совершает в Украине военные преступления.

По словам Андрея, его матери сказали, что его подвергают «перевоспитанию»

Андрей с семьей теперь живет в Германии. В России ему тоже пришлось побывать. Вспоминая о произошедшем, он говорит, что оккупанты пользовались механизмом фильтрации, чтобы показать свою «абсолютную силу». Солдаты вели себя так, будто это для них «вид развлечения» и «удовлетворение своего эго».

Я рассказал ему о еще одной встреченной мной украинке, 60-летней Виктории, до пенсии работавшей инженером. Российский военный увидел у нее в профиле «Фейсбука» украинский флаг со словами «Україна понад усе».

Она говорит, что солдат направил автомат ей в лицо и начал угрожать: «ты будешь гнить в подвале!» Потом, рассказывает Виктория, солдат ударил ее ногой. Она не понимает, почему он так себя повел: «Что я сделала? Какое у них право?».

Андрей говорит, что не может объяснить поведение военных. «Я даже пытаюсь как-то это оправдать. Убедить себя, что в этом была какая-то логика», — говорит он о фильтрации.

Но «никакой логики нет».

Некоторые имена в тексте изменены в интересах безопасности героев.Цитаты в тексте даны в обратном переводе с английского языка.