«Приеду, обниму могилу отца»: азербайджанцы о надеждах вернуться в Карабах

Сотни тысяч людей стали жертвами Карабахского конфликта с обеих сторон. О бедах, беспокойствах и надеждах азербайджанцев, пострадавших в этом конфликте, мы рассказываем в этом репортаже.

Деревня Газьян находится совсем рядом с линией фронта, недалеко от того самого города Тертер, который продолжает страдать от бомбежек и где женщины с детьми укрываются в подвалах.

Мушфиг, житель той деревни, рассказал, что она тоже подверглась обстрелу. «Я сам здесь, нам вырыли блиндажи, чтобы как-то защититься от бомб, и вот я сейчас внутри, — говорит он нам по телефону. — Жену я отправил в Баку к сыну, который учится в университете, а я сам никуда не собираюсь».

Он говорит, что обстреливать деревню начали утром 27 сентября, и с тех пор обстрелы возобновляются каждый день. Коммуникации уничтожены, газа нет, электричества и воды тоже.

52-летний Мушфиг перечисляет соседей, чьи дома разбомблены, и кто попал в больницу. «Наша крыша похожа на решето, а у соседа коров поубивало снарядами», — рассказывает Мушфиг.

Он говорит, что вся его жизнь связана с родной деревней. «Я фермер, у меня 4 гектара хлопка, 3 гектара зерна, еще у меня 5 коров, 20 ульев, пока все целы и я никуда не уйду», — говорит Мушфиг. Потом он говорит, что коровы недавно заболели, и предполагает, что это «биологическое оружие».

И в первую войну он жил в этом селе. Когда с ним говоришь о жизни с армянами в мире, Мушфига переполняют эмоции и он говорит быстро, без пауз: «Да мы тут годами с ними жили, ведь все тут рядом, соседями были, в гости ходили и на свадьбы друг к другу, жили вместе спокойно. Никогда с армянами не враждовали, это все приезжие из-за границы враги ими управляют, это их работа. Они что, войны хотели? Простой народ не хочет войны».

С конца сентября под ударами артиллерии оказались города и села с обеих сторон фронта. Еще один обстрелянный город — Гянджа, третий по численности населения в Азербайджане. В отличие от Тертера, люди отсюда пока уезжать не собираются.

Адвокат Эмин Исаев живет и работает в Баку. Когда был обстрел, он с детьми гостил у родителей в Гяндже. После этого вывез свою семью — жену и детей — обратно в Баку, где он живёт и работает.

Родители и все родственники у него живут в Гяндже. По словам Исаева, когда он был в Гяндже, было два обстрела: «Сначала четыре снаряда упали, а второй раз — пять».

«Конечно, люди заволновались, но практически никто не покинул свое жилье, — рассказывает он, — Говорили, что все равно это может настигнуть везде».

По его словам, паники в городе не было и люди уезжать не хотят. «Отец хотел укрыть семью в безопасном месте, но все изначально понимали, что запросто могут подбить и школу, и больницу».

Эмин и предлагал родителям вывезти их в Баку, но они отказались.

До войны в занятых армянской стороной районах вокруг Карабаха жили сотни тысяч азербайджанцев, а в самом Карабахе они были меньшинством.

Эта новая война стала для них сюрпризом. И многие теперь задумались о том, как вернутся в родные города и села, которые покинули 30 лет назад. Мы поговорили с несколькими из них, и, как это ни ужасно, война стала для них надеждой вернуться домой. Правда, тех домов давно уже нет.

После прихода в Азербайджан нефтяных денег многим из них (далеко не всем) государство построило дома. Один такой комплекс домов построили семь лет назад близ поселка Мушфигабад, что в 30 километрах от Баку.

Теперь там живет Бахлул Гулиев, плотник из деревни Шелли близ Агдама, что на востоке Карабаха. Он говорит, что 26 лет назад, уходя из деревни, видел как горел его дом, но он готов вернуться, чтобы построить на его месте новый.

Бахлул, как и многие, 19 лет жил в палаточных лагерях и общежитиях в разных регионах Азербайджана. И только 7 лет назад государство построило городок для беженцев в пригороде Баку.

Его злит, когда мы произносим слово «беженец»: «Беженцы — те кто бегут, мы не бежали, мы воевали, я воевал, а когда твой дом разбит до фундамента, когда, поджигая дома, шли за нами, где нам было оставаться?»

Бахлул говорит, что если удастся вернуться, первым делом пойдет на кладбище: «Мне этот дом не нужен, мне нужно быть там, а дом я сам построю».

Там же в Мушфигабаде, у лавки с овощами мы находим Наргиз, чей внук сейчас на фронте. Сама она из Зангеланского района, что югу от Карабаха. Сначала говорит, что не хочет вспоминать как уходила.

«Что я скажу? Старую тёщу и четверых детей взяла и убежала, ничего из вещей не взяла». Говорит, что пересекла с ними реку Аракс, где на той стороне Иран, что неделю жила в Иране в чужих домах, потом годами в разных городах в общежитиях, всемером в одной комнате, и что сейчас ждет от внука победы.

Рядом стоит ее подруга Нубар, она вспоминает, как в ноябре 1993 года бежали семьей из деревни и дошли до Аракса, как погрузили их в грузовики, чтобы перевезти через реку и как один из них, переполненный людьми, перевернулся, и людей унесла вода.

Обе женщины говорят, что смотрели карты Google и видели, что их домов уже нет. Они утверждают, однако, что для них это не большая проблема. «Будет возможность, хоть босиком туда пойду, в палатке буду жить», — говорит Наргиз.

Азербайджанская сторона опубликовала внушительный список взятых сел в том самом южном регионе, что у границы с Ираном.

Правда, подтверждений этому немного.

И тем не менее, Сабухи Гусейнов, школьный преподаватель военной подготовки, увидев название родного села в этом списке, говорит, что уже не считает себя вынужденным переселенцем.

Он родился и вырос в деревне Чахырлы в Джебраильском районе (тоже к югу от Нагорного Карабаха), о взятии которой минобороны Азербайджана публиковало видео.

Семья Сабухи бежала из деревни в 1993 году, когда он и его старший брат были на фронте.

«Не передать словами, что я почувствовал, когда услышал в новостях о нашей деревне. Не выдержал, заплакал, — говорит он, — Теперь я попросил своих друзей и знакомых, чтобы меня больше не называли вынужденным переселенцем, сказал, что называйте меня просто «Сабухи из села Чахырлы». Это было для меня как ярлык перед моим именем, и теперь его больше нет».

Сабухи ждет окончания войны: «Первым делом, как откроются дороги, поеду на могилу отцу, обниму ее».

Но, в отличие от Мушфига, Сабухи не готов жить по соседству с армянами: «Честно говоря, я не представляю, как буду жить с ними. Да и до войны мы не сталкивались — армянские села были от нас далеко».